– И вы трое присматриваете за детьми весь день?
– Такая умная, да? Сама додумалась?
– Простите, я не хотела вас обидеть. – Силка боится, что ее неправильно поняли, и добавляет: – Просто я понятия не имела, как здесь все устроено. – (Лицо женщины немного смягчается.) – А тут есть еще бараки?
– Если уж тебе надо знать, основную часть новорожденных отправляют вместе с матерями в большое отделение в Речлаг, неподалеку отсюда, – объясняет Ирина Игоревна. – А ты очень любопытная.
– Можно мне осмотреть ваше отделение?
– Давай сама. У меня дела, я не могу болтать с тобой целый день. Аня, уходи отсюда.
– Спасибо, – говорит Силке новоиспеченная мать. – Еще увидимся.
– Анна Анатольевна, – неуверенно произносит Силка. – Я думаю… Йосефина… Йося – красивое имя.
Женщина пожимает плечами:
– Отлично, как пожелаешь. Возьму маленькую Йосю и пойду прилягу.
К Силке подполз грудничок, зацепился за ее ногу и, подняв голову, смотрит на нее. Силка наклоняется и берет его на руки. Он пытается засунуть маленькие пальчики ей в рот, глаза и ноздри. Она смеется и щекочет его по животу. Он не реагирует, по-прежнему пытается засунуть палец ей в нос.
Держа мальчика на бедре, Силка обходит комнату, рассматривая других детей. Она останавливается у младенца, который лежит на полу на одеяле, уставившись в потолок. Чтобы привлечь его внимание, Силка вертит головой. Лишь слабый поворот его головы указывает на то, что он видит Силку. Положив мальчика на пол, она дотрагивается до младенца. Он горячий на ощупь в плохо отапливаемой комнате. Она поднимает его ручку. Ребенок не делает попытки держать руку, и она ударяется о пол.
Силка зовет медсестру:
– Простите, этот ребенок болен, с ним что-то не так.
Одна из нянечек неспешно подходит к нему:
– Угу, он уже пару дней такой.
– Его осматривал врач?
– Врачи сюда не заходят, радость моя. Эти крошки либо выживают, либо нет. Этот, вероятно, не выживет.
Силка вновь смотрит на крошечное тельце, большую голову и впалые щеки, выпирающие ребра.
С нее довольно.
– Спасибо, – говорит она, ни к кому не обращаясь, и уходит.
* * *
Когда Силка возвращается в родильное отделение, ее встречает Петр:
– Здравствуй! Где ты была?
– По соседству – в детском бараке. Я ходила туда с Анной Анатольевной и ее ребенком.
Силка больше ничего не объясняет, она хочет освободиться от недавно увиденных картин, заняться уборкой.
– И что ты думаешь о детском бараке?
– Вы когда-нибудь там бываете? – выпаливает она.
– Нет, моя работа здесь, я принимаю роды. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что некоторые из этих младенцев, которых вы приняли целыми и невредимыми, лежат на полу больные и умирают.
– И ты знаешь, что они умирают?
– Я сама это видела. Персонал там – не знаю, как вы их называете, но они не медсестры – не уделяет детям должного внимания. Они сказали мне, что выживают только сильные, но дети могут быть просто больными. Они выжили бы, если бы получали уход и лечение.
– Хорошо-хорошо, Силка, успокойся. Поговорим об этом в другой раз.
– Когда?
– Когда будем не так заняты.
– Завтра?
– Когда будем не так заняты, – повторяет Петр. – А теперь пора приниматься за работу.
* * *
Проходит несколько недель. Начинает таять снег, дни становятся длиннее. Петр как будто избегает Силку. Она борется с собой. Она усвоила урок о невмешательстве в медицинские дела, поэтому не упоминает о соседнем здании с заброшенными детьми. Но все это мучает ее. Сознание того, что можно что-то сделать. Однажды ей пришлось примириться с похожими обстоятельствами. Как примириться сейчас?
Как-то она работает вместе с Татьяной, и роженица только одна. Входит Петр и осматривает женщину. Он наблюдает, как Силка прибирается у регистрационной стойки, аккуратно складывает карточки пациенток, просматривает записи. Это можно делать только при отсутствии текущей работы. Пододвинув стул, врач говорит Силке:
– Давай побеседуем о младенцах из детского барака, согласна?
– Я… Мне не следовало ничего говорить, это не мое дело. – Силка стискивает зубы.
– Верно. – На его лице с кустистыми бровями и пышными усами написано какое-то загадочное выражение. – Знаешь, я разговаривал о тебе с Еленой Георгиевной. Она все время про тебя спрашивает.
– Правда? Как там она?
У Силки щемит в груди. Она не признается себе в том, что скучает по кому-то и чему-то, пока само тело не напомнит об этом.
– Хорошо. Очень занята. Я передал ей твои слова о грудничках.
– Что она сказала?
– Она рассмеялась и сказала, что это похоже на Силку – пытаться все исправить.
– Просто, ну… вы отлично заботитесь о матерях, стараясь, чтобы у них были здоровые дети, потом их отправляют туда, где до них никому нет дела.
– Уверен, о детях заботятся матери.
– Да, конечно, но они весь день работают и возвращаются только вечером. Разве они могут позвать врача к ребенку?
– Это очень хороший вопрос. Что ж, государство тоже о них заботится или должно заботиться. Эти дети – наши будущие работники.
Силка думает, что в лагере на этот счет есть много противоречий. К примеру, когда у работника снижается производительность труда, он получает меньше еды, или в случае наказания. Всегда найдется еще больше людей, которых арестуют, и они заменят умерших.
– А что, если мы, воспользовавшись сегодняшним затишьем, пойдем с тобой в детский барак и я взгляну на любого ребенка, который, по твоему мнению, нуждается во врачебном осмотре, – предлагает Петр.
– Пойду возьму ватник.
Петр со смехом берет свое пальто и выходит наружу вслед за Силкой.
Улыбка исчезает с лица Петра в тот же миг, как он входит в детский барак. Три медсестры сидят вместе, прихлебывая горячий чай. Груднички и дети постарше лежат на полу, некоторые ползают кругами, как в летаргическом сне. Врач смотрит, не веря своим глазам.
– Ты вернулась, – не сразу разобравшись, что Силка не одна, подает голос Ирина Игоревна.
Женщина ставит свою кружку и спешит к Силке и Петру.
– Это Петр Давидович, врач родильного отделения, – говорит Силка. – Он пришел посмотреть на детей, выяснить, нуждается ли кто-нибудь в медицинской помощи.
Вытирая о платье грязные руки, женщина протягивает одну врачу:
– Ирина Игоревна. я здесь старшая.
