– И еще чуть в морду не дали! Прости! – Бер покаянно склонил голову и потрепал себя по волосам на затылке. – Но я был в безумии берсерка. Теперь знаю, что это такое.
– Я тебя не виню! – Мальфрид обняла его за шею, прижалась щекой к плечу. – Святослав ведь сам сказал, что у меня его дитя…
– Если разговор тайный, то лучше их позвать сюда, – сказал Улеб.
Но так не вышло: отрок, отправленный на причал привести гостей, вернулся один и сказал, что дело у них недолгое и они просят Улеба выйти к ним.
– Вот настырные! – Мальфрид вскочила. – Пойдемте.
– Тебе-то не ходить лучше, – намекнул Бер.
– Нет, я пойду! Я тоже хочу их увидеть! Нельзя же мне от киян всю жизнь прятаться!
Теперь, когда все самое ужасное, чего она так долго боялась, наконец произошло, Мальфрид удивительно быстро ободрилась. Ну вот, все всё узнали, но земля под ней не разверзлась и громом на месте ее не убило. Ей даже захотелось взглянуть в лицо Святославу. Что он теперь будет делать? Как оправдается – не перед нею, но перед землей словенской?
– Посмотрю, кого он прислал, – добавила она. – Я же знаю, кому насколько он доверяет!
Втроем они пересекли двор, обогнули большой хозяйский дом и вышли на внутренний причал. В лодке с краю сидели двое. Подходя, Мальфрид узнала их: Грим, Игморов брат, и Девята. Как она ни храбрилась, а ее затрясло. Слишком привыкла она видеть эти лица возле Святослава.
Увидев их троих, гриди выбрались из лодки на причал. Глянув на Мальфрид, немного переменились в лице, но вслед за тем кивнули Улебу и Беру.
– И ты, Малфа, будь жива, – сдержанно сказал Грим.
Не мог же он сделать вид, будто не узнал ее!
– Вас… он прислал? – нетерпеливо спросила Мальфрид.
Это «он» отлично было понятно гридям: с таким выражением они и сами говорили о своем князе.
– Да, – ответил Грим, переглянувшись со своим спутником. – Князь. К нему вот, – он кивнул на Улеба. – И сказать велел: нехорошо оно меж нами выходит, не по-братски. Надобно решить, чтобы ничьей чести урону не было.
– Это мудрые слова, – снисходительно одобрил Бер, всем видом словно говоря: я пытаюсь быть справедливым.
Оба посланца посмотрели на него. По глазам их было видно: Беру они доверяют даже меньше, чем Улебу. Улеб все-таки был для них свой, хорошо знакомый, а Бера они сегодня утром увидели впервые, и он сразу показал себя противником их князя.
– Хочет он повидаться с тобой… – продолжал Грим. – С глазу на глаз чтоб… Без всего этого старичья. По-братски потолковать…
– Я согласен, – Улеб кивнул. – Где он хочет увидеться? У посадника?
– Нет. Он хочет, чтобы без видоков… А там сесть негде. Только на голову кому…
– Пусть приезжает сюда.
– Он может быть уверен: в доме госпожи Сванхейд его никто не обидит, – заверил Бер.
Но эти внешне дружелюбные слова на самом деле были оскорбительны, и именно так гриди их и поняли.
– Он хочет, чтоб не у нас и не у вас. Там, на берегу, – Грим кивнул вдоль Волхова. – Место есть непримерное.
– Когда?
– А вот нынче. Тянуть нечего – вся волость в смущении. А сговоримся быстро – всем легче.
– Это правда. Как я найду ваше неприметное место?
– А мы тебя и проводим.
– Я с ним пойду, – сказал Бер.
– Тебя нам звать не велено, – холодно ответил Девята.
– Не надо, – Улеб повернулся к Беру. – Ты с ним уже поговорил сегодня. Едва ли он тебе обрадуется, и из такой беседы ничего путного не выйдет.
– Это правда, – поддержала Мальфрид. – Он наверняка зол на тебя, и ты только напрасно его раздразнишь. Понимаешь, Святослава невозможно укорить или переспорить. Он только делается еще упрямее. Может, Улеб один с ним столкуется.
– Один ты все равно не пойдешь. Тебе не-при-лично ходить одному! – сказал Бер, тыча пальцем в грудь Улеба на каждом слоге. – Ты ведь сын князя. И я думаю, – он покосился на двоих гридей, – будущий князь. Ты возьмешь с собой пару отроков. Мы сейчас вернемся, – сказал он Гриму. – Ждите.
– Не тяните там! – крикнул Грим им вслед, когда все трое пошли прочь. – А то к полуночи стемнеет, хоть глаз вынь!
– Да вот еще надо, отроков будить! – недовольно бурчал Улеб, пока Бер вел его к дружинной избе.
– Надо! – уверенно отвечал Бер. – Ты, любезный мой, сейчас под кафтан еще кольчугу у меня подденешь!
– Да Господи Иисусе! – Улеб всплеснул руками. – Я что тебе, на рать собираюсь?
– Нет, – решительно ответил Бер. – На игрища купальские.
Но непреклонность в его голосе ясно давала понять: спорить бесполезно.
* * *
Лодка с двумя гридями, Улебом и его двумя оружниками скрылась в сумерках, Бер и Мальфрид вернулись в избу. Все уже спали, и Сванхейд собиралась на покой, когда Бер ушел из гридницы с последними гостями. Об отъезде Улеба она не знала, но так было и к лучшему, как они рассудили меж собой: беспокоясь о нем, старая госпожа промаялась бы бессонницей до утра.
Однако Мальфрид и сама не могла подумать, чтобы лечь спать, а новости услышать только утром, когда Улеб проснется, отдохнув после ночной поездки. Всей душой она надеялась, что Святослав предложит какой-то выход, удобный для всех! Ему ведь тоже не нужна открытая вражда с дедовской землей, где сам корень его рода.
– Я у вас буду ночевать, – сказала она Беру, когда он хотел отвести ее к девичьей. – Как он вернется, я сразу все узнаю.
Со времени своего приезда Улеб жил в избе Бера, часть его людей ночевала здесь же на полатях. Мальфрид легла на пустую лавку, где была устроена постель для Улеба, но сон не шел. Она пыталась вообразить, как он встречается со Святославом, как они обмениваются настороженными взглядами, пытаясь угадать, что у другого на уме и на сердце… Двадцать лет они были ближайшими друзьями! Они помнили друг друга столько же, сколько себя, матери-сестры растили их вместе. Не может быть, чтобы борьба за отцовское наследство сделала их врагами навсегда, тем более что Улеб хотел не власти, а только мира с братом. Но именно эта былая близость сделала вину Улеба в глазах Святослава непростительной.
Мальфрид ворочалась, невольно прислушивалась, но уверяла себя, что еще слишком рано. Бер тоже ворочался и явно не спал, но окликнуть его она не решалась.
За оконцем стемнело – значит, близилась полночь…
Потом Мальфрид проснулась. В темноте ощущалось движение, легкий шорох шагов по плахам пола. Разлепив глаза, она увидела, как по избе ходят одна-две темных фигуры. Слышался приглушенный говор.
Вспомнив об Улебе, Мальфрид резко села. Он вернулся? Но тут же поняла, что нет. Поморгав, в одной из темных фигур она узнала Бера, а в другой – Острогу, одного из старших Улебовых оружников-плесковичей.
