До Купалий оставалось семь дней, когда утром в гридницу, где Мальфрид шила возле Сванхейд, вошел Бер. При виде знакомой плотной фигуры и чуть размашистой походки у Мальфрид приятно дрогнуло в груди. Вопреки прежним зарокам больше не верить никому из мужчин, она привязалась к Беру. Лицом он был не слишком хорош – тяжеловесные черты, загнутый книзу кончик носа. Теперь она удивлялась, как смогла при первом взгляде принять его за Святослава – чем больше она приглядывалась к внешности Бера, тем меньше видела сходства. Лишь иногда очерк его высокого лба и разрез глаз напоминал ей о том, другом – которого она не хотела видеть больше никогда. Но ведь Бер ей родня, а родичей любят не за красоту, напоминала себе Мальфрид. Среднего роста, с широкой грудью и сильными руками, он был ладно сложен, крепок, ловок и искусен во всех мужских делах, как и подобает человеку такого высокого происхождения. Вовсе не случайно ему удалось побороть Князя-Медведя. А еще у него такие прекрасные светлые волосы! Пользуясь преимуществом родства, Мальфрид часто бралась их расчесывать и подолгу водила по ним резным костяным гребешком, пропуская густые гладкие пряди меж пальцев. С тайной насмешкой, свысока она поглядывала на девок, что заигрывали с ним на посиделках – с чувством хозяйки очень дорогого товара, до которого много охотников. Даже и не будь Бер наследником старинного правящего рода, в глазах невест он немного бы потерял – его разговорчивость, находчивость, уверенность, умение держаться непринужденно и пошутить легко возмещали нехватку красоты лица.
Это Бер заставил ее забыть прежнее имя. С первого дня он называл ее Мальфрид. Когда они, пустившись в дорогу, покинули Плесков, однажды она сказала ему, что привыкла к имени Малуша – может быть, он не знает, как ее звали в семье. Но Бер об этом даже слышать не пожелал. «Какая-такая Малуша! – возмутился он. – Кривуша, Крикуша, Хромуша! Как у любой чумазой девки из чудской перти! Не желаю я иметь возле себя никакой Малуши! Ты могла так зваться, пока была рабыней. Но ведь Эльга тебя освободила, вернула в семью. А значит, ты опять можешь носить имя, которым тебя нарекли, когда ты родилась как законная дочь князя! Должна носить! Мою племянницу зовут Мальфрид! Это настоящее имя для девы из Хольмгарда, с кровью конунгов Свеаланда в жилах!». И она довольно охотно признала его правоту. Прежнее имя напоминало ей о прежней жизни, где она теперь не видела ничего хорошего. Пусть Малуша-пленница и Малуша-ключница останется там, в Киеве, и больше никогда не напоминает о себе! А она, правнучка Сванхейд из Хольмгарда, будет зваться Мальфрид.
Но не успев обрадоваться появлению Бера, по лицу родича Мальфрид сразу поняла – что-то случилось.
– К нам перыничи плывут, – Бер взглянул на Сванхейд и вопросительно поднял брови. – Впускать?
– Это за припасами… – начала Сванхейд, но Бер показал ей глазами на девушку. – Ты думаешь, им нужна Мальфи?
Сванхейд поднялась на ноги. Мальфрид отложила шитье и встала тоже, хотя еще не поняла, отчего госпожа прабабушка так обеспокоилась.
– Само собой. Как им было ее миновать?
– Что случилось? – спросила Мальфрид у Бера. – Кто там плывет?
– Перыничи. Дружина из Перыни. Собирают припасы для купальского пива… и невест Волховых.
Насчет припасов Мальфрид знала и уже все приготовила: рожь для пива, просо для каши, пшеницу для хлеба, овес для киселя, сыры, сало. Госпожа Сванхейд вносила весомый вклад в любую годовую братчину, и для доставки ее даров в святилище требовалась отдельная лодка. Мальфрид хотела пойти распорядиться, чтобы припасы вынесли и погрузили, но тут до нее дошло, что еще Бер сказал.
– Каких невест?
– Для Волха, – Бер показал в сторону реки. – Седьмой день до Купалий, перыничи по весям ездят, девок собирают. От каждой по одной.
– Но почему я… ты же намекаешь, что они за мной?
– Они берут самую лучшую невесту в каждом роду. Первую по старшинству. А ты у нас одна и есть.
– Но как же… я… – Мальфрид растерялась.
«Какая же из меня невеста?» – хотела она сказать.
– Ты – невеста, – подтвердила Сванхейд, слегка разведя руками. – Лучшая в Хольмгарде. Ты ходила на посиделки и в Ярилины круги, и если бы тебя миновали, это было бы оскорбление нашему роду. Слава богам, с Перынью мы нынче дружны и можем такого не опасаться.
– Но ты не бойся, – поспешно добавил Бер. – Может, Волх выберет еще и не тебя.
– А как он будет выбирать?
У двери появился Свен и стал делать Беру какие-то знаки.
– Потом расскажу, – торопливо ответил тот Мальфрид. – Надо встречать. А ты иди оденься получше. Я за тобой приду.
Поспешно собрав шитье, Мальфрид ушла в девичью избу, где жила со служанками Сванхейд. Когда полгода назад ее только сюда привезли, Сванхейд рассудила: никому не нужно знать о том, что у ее правнучки имеется ребенок. Пребывание в жилье Князя-Медведя не считается замужеством – ведь это иной мир, и к людям девушка возвращается по-прежнему невестой, даже если успевает произвести на свет «медвежьего сына». Колосок приехал в Хольмгард на руках у кормилицы, Проворы, и Сванхейд велела говорить, что это ее собственный ребенок. Во всем Хольмгарде правду знали только госпожа и Бер.
Очень скоро по приезде Сванхейд и Бер позаботились надлежащим образом ввести Мальфрид в здешний девичий круг. Сперва Бер съездил в Словенск и еще несколько весей с приглашениями, потом в один из вечеров в Хольмгард явились три девы из уважаемых старинных родов: Весень, Добронега и Чаронега. В девичьей избе накрыли стол, Сванхейд показала им свою внучку, Мальфрид каждой поднесла подарки. Старшей среди поозёрских невест была Весень, Храбровитова дочь, – круглолицая, крепко сбитая, румяная девушка с широко расставленными большими глазами. Держалась она чинно и важно, была неулыбчива и малоразговорчива; впрочем, происходило это не от недружелюбия, а от уравновешенного, деловитого нрава. Ей было шестнадцать лет, но в ней уже ясно видна была будущая большуха, мать восьмерых детей и бабка трех десятков внуков. Именно такое положение ее и ждало: с двенадцати лет она была сговорена со старшим сыном словенского старейшины Призора. Мальфрид сразу приметила на ее пальце витое золотое кольцо – большую редкость даже у состоятельных словенских семей. Мальфрид слышала, как Весень назвали «невестой Волха»; жениха ее звали не Волх, а всего лишь Гостила, и Мальфрид сочла, что это почетное звание, принадлежащее старшей дочери старшего рода. Весень верховодила и на супрядках, и на весенних гуляньях в роще, и остальные девушки слушались ее, как собственную мать.
После этого уже Мальфрид пригласили на супрядки в Словенск, где в избе у Призоровой старшей невестки собирались взрослые девушки. Туда Мальфрид тоже явилась с целым коробом гостинцев – пирожки из белой пшеничной муки, орешки в меду, сушеная вишня, кулага. Теперь она считалась принятой в девичий круг волости и получила все права знатной невесты. Без этого ее было бы невозможно выдать замуж в здешних краях. На самом деле Сванхейд и не думала с этим спешить – нужно было как следует подумать, как быть с правнучкой, имеющей к тому же на руках дитя. С самого начала старейшины приглядывались к правнучке Сванхейд, но намеки на возможность будущего родства госпожа пока пропускала мимо ушей. Это никого и не удивляло: словене знали, что варяги дольше держат при себе подросших дочерей, иной раз даже лет до двадцати. А к тому же все понимали: дочери столь знатного и влиятельного рода жениха на первой павечернице не найдешь…
