* * *
Маршал смотрел на меня с пониманием. Видимо, несмотря на все прилагаемые мной усилия, что-то весьма нехорошее на моем лице все же отражалось. Похоже, Шапошников знал о моих отношениях с сержантом Серовой и о том, что Лена осталась в формирующемся Ржевском котле, однако касаться этой темы он не стал.
– Товарищ Нагулин, – начальник генштаба отошел от карты и жестом предложил мне занять место за столом, – по результатам испытаний опытных образцов новых боеприпасов, созданных на основе ваших чертежей и рекомендаций, Ставка приняла решение об оснащении термитными снарядами М-13-КАТ отдельного гвардейского полка реактивных минометов. К сожалению, пока Наркомат вооружения не способен выпускать эти боеприпасы крупными сериями, однако для одного полка «Катюш» товарищ Устинов обещает изготовить новые снаряды в достаточном количестве.
Я на секунду отвлекся, формируя запрос вычислителю. Полк БМ-13 – это три дивизиона. В сумме получается тридцать шесть пусковых установок, каждая из которых в течение десяти секунд выпускает шестнадцать 132-миллиметровых реактивных снарядов. Итого пятьсот семьдесят шесть снарядов в залпе, способных эффективно накрыть территорию площадью до ста гектаров. Это при применении обычных снарядов. Термитными лучше бить по меньшей площади, тогда воздействие запредельных температур на живую силу и технику противника окажется заметно выше. Ну, пусть будет не сто, а пятьдесят, даже тридцать гектаров, все равно получается очень серьезно.
– С боеприпасами объемного взрыва, к сожалению, возникли определенные затруднения, – продолжил Шапошников после небольшой паузы. – Высокую эффективность показали только снаряды калибром от двухсот миллиметров, но и для них добиться стабильного срабатывания пока не удалось. Зато весьма впечатляющие результаты продемонстрировали авиационные бомбы весом от пятисот килограммов. В изготовлении они оказались значительно проще снарядов, и с учетом необходимости как можно более быстрого появления в войсках этого оружия, Ставка поручила товарищу Устинову сосредоточить усилия на налаживании массового производства именно этого типа боеприпасов. К настоящему моменту работает только опытное производство, способное выпускать мелкими сериями авиационные бомбы объемного взрыва АБОВ-500 и АБОВ-1000. Последние производятся, практически, штучно. Для отработки тактики их боевого применения сейчас завершается формирование смешанного авиаполка, вооруженного бомбардировщиками Пе-2 и истребителями Як-1. Учитывая обстановку под Ржевом, Ставка рассчитывает на то, что оба этих отдельных полка смогут оказать существенное влияние на ход боевых действий, однако опыта в применении нового оружия у нас пока нет. Вы – конструктор этих боеприпасов, и я бы хотел услышать ваши соображения о тактике их использования.
Мне снова пришлось обратиться за справкой к вычислителю. По штату авиаполк это примерно шестьдесят самолетов. Для частей в статусе «отдельный» могут быть отклонения, но вряд ли общее число машин окажется больше восьмидесяти. Учитывая, что полк смешанный, половина из них будут истребителями, что хорошо в плане самодостаточности части, но на истребители тяжелые бомбы не повесишь. Значит, остается тридцать-сорок Пе-2, способных нести по две пятисоткилограммовых бомбы или, с некоторыми ухищрениями, одну АБОВ-1000. По нынешним скудным временам это вполне приличная сила, но чтобы оказать серьезное влияние на ход боевых действий в масштабах корпусов и армий, такому авиаполку нужно очень постараться.
– Товарищ маршал, бомбардировщики и гвардейские минометы БМ-13 – слишком разное оружие, чтобы постоянно применять их совместно, хотя если эффекты от их использования сложатся, на немцев это должно произвести неизгладимое впечатление. И все же новых снарядов и бомб у нас слишком мало, и использовать их мы должны так, чтобы результат для противника оказался максимально болезненным, то есть, прежде всего, нам нужно выявить наиболее значимые цели, а уже потом задаваться вопросами тактики их уничтожения.
– И, конечно же, разведку вы вновь хотите провести лично, – кивнул Шапошников.
– И разведку, и последующее наведение «Катюш» и бомбардировщиков на цели.
– Вы уверены, что нет более безопасных вариантов? У нас конструкторы обычно не занимаются боевыми испытаниями оружия, а вылеты с вашим участием уже не раз едва не заканчивались вашей гибелью.
– Товарищ маршал, если Ставка хочет иметь значимый результат, других вариантов нет.
* * *
– Почему фон Клейст без приказа повернул танковые дивизии на северо-запад!? – Гитлер оперся обеими руками на стол, застеленный картами, и исподлобья обвел своих генералов злым взглядом. – У него была конкретно сформулированная задача – деблокировать Московский котел! Мы отдали ему всю лучшую технику, которую смогли снять с других направлений и собрать на заводах Рейха. И что я вижу? Вместо того, чтобы двигаться на восток, он развернулся почти на сто восемьдесят градусов!
– Мой Фюрер, – после затянувшейся паузы взял слово генерал Йодль. – Первая танковая армия фон Клейста делает все для выполнения поставленной задачи. Русский контрудар с севера нельзя было просто проигнорировать. Эту проблему требовалось решить как можно быстрее, а оставленные на фланге заслоны оказались не в состоянии остановить прорыв танков противника.
– Мы теряем время! Эти проклятые морозы убивают мою армию в Московском котле! Вы понимаете, что с каждым днем мобильность окруженных войск снижается? Выходит из строя техника, слабеют люди, заканчиваются продовольствие и горючее! – Фюрер все больше терял самообладание и в конце каждой произнесенной фразы ударял кулаком по столу. – Рейхсмаршал! Вы обещали мне воздушный мост, и в первые дни даже смогли обеспечить снабжение окруженных армий на приемлемом уровне. Почему сейчас группа армий «Центр» получает почти втрое меньше грузов, чем доставлялось ей в начале декабря?!
– Транспортные самолеты несут большие потери, мой фюрер. Нам пришлось отказаться от тактики…
– Это все никчемные оправдания! Вы просто не справились с задачей, Рейхсмаршал!
– Мой Фюрер, – видя состояние Гитлера, генерал Гальдер понял, что разрядить обстановку в зале оперативных совещаний и вернуть обсуждение в конструктивное русло может только какая-то позитивная информация, и такая информация у него была, – Двадцать минут назад поступил доклад из штаба фон Клейста. Ржевский котел захлопнулся. Две русских армии отрезаны от снабжения и окружены между Вязьмой и Ржевом.
– Две армии? – вскинулся Гитлер, скривив лицо в презрительной усмешке, – Зачем мне эти армии? Мы окружали и уничтожали их десятками, и каждый раз на их место вставали новые. Меня интересует спасение немецких войск, окруженных под Москвой! Роммель и Гот уже сейчас почти не способны ударить нам навстречу. Если мы потеряем еще неделю на уничтожение русских под Ржевом, о прорыве изнутри котла можно будет просто забыть.
– Мой Фюрер, о прорыве изнутри котла лучше забыть уже сейчас, – негромким, но твердым голосом произнес генерал-фельдмаршал фон Браухич. – Мы развязали химическую войну, а она, как оказалось, влияет на тактику и стратегию действий подвижных соединений гораздо сильнее, чем можно было ожидать. Во время Первой мировой не применялись стремительные танковые прорывы с целью окружения противника, и тот опыт для нас оказался почти бесполезен. Теперь же мы видим, что в условиях активного применения иприта и люизита быстрое наступление танковых сил возможно только при бесперебойном снабжении их средствами дегазации. В ином случае личный состав механизированных частей начинает нести высокие потери и через шесть-восемь часов наступление приходится останавливать. У окруженной группы войск почти нет средств для преодоления обширных зон химического заражения, которыми русские прикрыли свои позиции на внутреннем фронте окружения. У группы армий «Центр» еще есть исправные танки и неприкосновенный запас горючего и боеприпасов для короткого броска навстречу нашему деблокирующему удару, но через иприт и люизит они не пройдут, а если попытаются – к своим выйдут единицы, покрытые ипритными язвами и умирающие от общего отравления организма.
