В дверь постучали.
– Открой, это моя мать, – сказал Джозеф.
Вошла обеспокоенная миссис Леверидж.
– Что с тобой происходит, Джо? – спросила она. – Если бы я не была уверена, что мы оба не употребляем спиртного, то могла бы подумать, что ты тайком это делаешь.
– Мама, мне необходимо завтра утром отправиться в Саунтон. Я нашел решение проблемы, и теперь все будет хорошо.
– Ты не мог бы высказаться подробнее, мой милый?
– К сожалению, нет. А если коротко – я нашел способ уладить неприятности, возникшие после выхода в свет моего романа. Помоги мне упаковать мои вещи.
– В субботу? Это невозможно.
– Нет, завтра утром. Мы отправляемся на утреннем поезде 9.48.
– Мы? Ты что, хочешь, чтобы я тебя сопровождала?
– Нет, нет… Мы… я имел в виду себя. У авторов такая дурацкая привычка. Они говорят о себе мы, подобно царственным особам.
Всю вторую половину дня Джозеф Леверидж потратил на написание писем своим «жертвам» в Саунтоне.
Во-первых, он написал миссис Бейкер, что хотел бы снять у нее те же комнаты, в которых жил прежде, и что у него есть, что ей сказать, и что сказанное, вне всякого сомнения, доставит ей удовольствие.
Затем он написал викарию, выразив крайнее сожаление по поводу того, что нечаянно лишил его внутреннего я, и просил, в случае, если тот соблаговолит, посетить его вечером, в 7.30, на его квартире на Западной улице. У него есть весьма веские причины искать встречи. Он извинялся за то, что сам не может навестить его, ссылаясь на некоторые обстоятельства, которые делают более желательной встречу с глазу на глаз именно у него.
После чего переключил свое внимание на мистера Сторка, заверив его, что он, Джозеф Леверидж, остро чувствует свою вину перед ним, что он поступил недостойно, «отблагодарив» своего работодателя за его доброту и участие лишением последнего его я, что является поступком в высшей степени бесчестным. Однако, добавил он, имеется средство, способное все вернуть на свои места. Он предавал себя в руки мистера Сторка и умолял о встрече на своей квартире на Западной улице, в будущий понедельник, в 7.45 вечера. В результате каковой, как он искренне надеялся, прошлое будет забыто, и возникшее недоразумение закончится как нельзя лучше.
Письмо мистеру Боксу было написано в официальном тоне. Он просто предложил ему встретиться на квартире миссис Бейкер вечером, в 8.00, поскольку у него есть предложение, могущее иметь далеко идущие последствия, которое необходимо обсудить. Если мистер Бокс считает, что он, Джозеф Леверидж, нанес ему душевную травму, то он готов приложить все силы, лишь бы возместить нанесенный ущерб.
Вырвав из блокнота очередной чистый лист, он написал пятое письмо, мистеру Уотерспуну, с просьбой о встрече в 8.15 вечера, дабы полюбовно уладить возникшее между ними недоразумение.
Следующее письмо отняло больше времени. Оно предназначалось Асфодель. Он дважды переписывал его, пока, наконец, не остался удовлетворен его стилем и использованными в нем выражениями. Под словами, исполненными уважения, он постарался, – хоть и не слишком удачно, – скрыть то, что диктовало ему сердце. При этом он тщательно избегал слов, которые могли хоть как-то ее обидеть. Он умолял, чтобы она была снисходительна к нему, и встретилась с ним в понедельник, в 8.30 вечера, на берегу реки. Он рассыпался в извинениях, что посмел сделать подобное предложение, но дал понять, что дело, требующее встречи, чрезвычайно важное и срочное, которое нельзя отложить даже до вторника, и что непременное условие – встреча должна состояться с глазу на глаз. То, что он должен ей рассказать, может существенно, – в моральном плане, – облегчить его от бремени страдания, ставшего для него совершенно невыносимым.
Последнее, седьмое письмо было адресовано майору Долгелла Джонсу, и оказалось самым кратким. Он просто сообщил, что имеет сообщить ему нечто весьма важное, без присутствия посторонних лиц, с каковой целью ждет его на квартире миссис Бейкер в 8.45, в понедельник вечером.
После того, как письма были отправлены, у мистера Левериджа будто камень с души свалился. Он прекрасно выспался, по крайней мере, лучше, чем за многие предыдущие дни. Его творения не беспокоили его. Он по-прежнему находился под наблюдением, но в эту ночь персонажи отнеслись к нему снисходительно и не тревожили его сон.
В понедельник утром он прибыл на станцию, где приобрел билет до Саунтона. Вполне понятно, что его спутники, ожидавшие на платформе, в билетах не нуждались.
Как только он занял свое место, они тут же расположились рядом. Поппи присела рядом, а вдова – напротив, с надеждой целиком овладеть его вниманием. На одной из станций все вышли; Джозеф купил себе на обед курицу и минеральную воду. Персонажи с интересом наблюдали за тем, как он поглощает половину курицы и ломтики ветчины; не менее живой интерес почему-то вызвала тонкая бумажная салфетка, которой он промокнул губы и вытер руки.
Наконец, он прибыл в Саунтон и нанял кэб, поскольку чемодан его был тяжеловат. Леди Мейбл, Поппи и вдова с легкостью поместились внутри, две последние – спиной к лошадям. Джозеф охотно предоставил бы свое место любой из них, но его не захотели слушать. Пастор и адвокат принялись препираться, уступая друг другу место на козлах. Адвокат утверждал, что это место приличествует духовному лицу, в то время как пастор и слышать об этом не хотел, указывая как на вескую причину седые волосы своего оппонента. Биржевой маклер расположился на крыше, а пастор – на облучке. Герой заявил, что отправится пешком.
Вскоре кэб остановился возле дверей дома миссис Бейкер.
Полная пожилая леди встретила прежнего жильца почти без эмоций, со скучным лицом. Дом выглядел не так, как прежде. Он стал казаться каким-то заброшенным. Окна не вымыты, на крыльце скопилась пыль.
– Моя дорогая хозяюшка, если бы вы знали, как я рад снова увидеть вас, – сказал Джозеф.
– Благодарю вас, сэр. Вы не заказали ничего на ужин, поэтому я приготовила вам пару котлет из баранины с картофельным пюре. В котором часу вам подавать?
Она походила на механическую куклу.
– Спасибо, пока не нужно. Сначала мне нужно кое-что сделать, так что я не освобожусь ранее девяти вечера. И прежде всего, мне хотелось бы поговорить с вами, миссис Бейкер, и я буду вам чрезвычайно благодарен, если вы соблаговолите пройти со мной в мою гостиную.
Она не возражала, однако, поднимаясь по лестнице, задерживалась на каждой ступеньке и тяжело вздыхала.
Персонажи в полном составе двигались за ними, а оказавшись в маленькой гостиной, выстроились вдоль стены, лицом к двери.
Миссис Бейкер была полной женщиной около сорока пяти лет возрастом, ничем особым не выделявшаяся. Прежде она была аккуратистка, сейчас это ее не особенно заботило. До того, как потерять собственное я, она никогда бы не позволила себе появиться в комнате, не сняв предварительно фартук; теперь же он был на ней, причем, не очень чистый.
