– Ань! У тебя сегодня пока четыре вызова! – радостно сообщила ей регистраторша Лидочка, отняв телефонную трубку от уха. – У Коноваловой на участке аж десять, а тебе опять повезло! Интересно, твои меньше болеют, что ли? Или ты лучше их лечишь, чем Тамара Васильевна?
– Лид, пятый вызов мне в актив запиши…
– Давай! Куда и к кому?
– Улица Чапаева, дом пять. Анисимова Варвара Андреевна.
– Ой… Ой! Это что, к Варьке Анисимовой, да? Про которую я тебе в прошлый раз говорила? Так ты была там вчера, да?
– Ну конечно, была… Ты же сама от ее матери вызов принимала.
– И что там? Правду в газетах пишут, что Варька теперь полный инвалид? Ну расскажи, Ань… Интересно же…
– Да что, что тут может быть интересного? Посплетничать захотелось, что ли? Чужое горе посмаковать? Думай, что говоришь, Лида! Как тебе не стыдно!
Моргнув, Лида открыла напомаженный ротик, уставилась на нее в обиженном недоумении. Помолчав, боязливо промямлила:
– Ты чего это, как с цепи сорвалась… И вовсе я не хочу сплетничать! Просто мы с Варькой вместе учились, я на год раньше школу закончила… Да я же тебе рассказывала вчера!
– И что? Это дает тебе право на такое беззастенчивое любопытство?
– Почему беззастенчивое? С чего ты решила, что оно беззастенчивое?
– Да с того и решила, Лид… Посмотри, как у тебя глаза злорадством горят!
Обескураженная Лида восприняла упрек, как руководство к действию. Ротик ее приоткрылся еще больше, ладошка скользнула в карман белого халатика, выудив на свет божий круглое зеркальце.
– Да чего ты говоришь, Ань… Ничем они таким не горят… – скосила она от зеркальца в ее сторону опасливый взгляд. – Скажешь тоже! И вообще… Неправильно ты все говоришь! Наоборот, я Варьке очень даже сочувствую, можно сказать, от всей души! А мы еще с девчонками, дурочки, завидовали, когда она на том конкурсе третье место заняла да в городе устроилась… А оно вон как вышло! И правду говорят – не родись красивой…
– Да. Родиться некрасивой гораздо лучше, конечно же. Особенно в нашем Одинцово. Правда, Лид?
– Я не понимаю… Ты это к чему сейчас, Ань? Это я, что ли, некрасивая? Ну, ты даешь… Обидно даже, честное слово…
– Ладно, Лид, не обижайся. Просто я не люблю, когда вот так любопытничают. Потом еще и разнесешь по всему Одинцову подробности… Знаю я тебя.
– Я – разнесу? Да ты за кого меня держишь, Ань? Какая-то ты странная сегодня, ей богу… То некрасивой обозвала, то сплетницей… На летучке, что ли, влетело?
– Ладно, Лид… Извини. Где у тебя журнал регистрации вызовов? Запиши мне туда Анисимову.
– Да, да, конечно… Слушай! А как ты думаешь, это нормально будет, если мы с девчонками к ней завалимся? Ну, вроде как повидать, посочувствовать… Все-таки в школе вместе учились…
– А вы так сильно дружили?
– Что?
Лидочка хлопнула ресницами, уставилась на нее в недоумении. Казалось, ее до крайней степени озадачил этот простой вопрос. Так и застыла на этом «что», приоткрыв рот клювиком.
– Ну, когда в школе вместе учились, так сильно дружили?
И снова – лишь удивленное молчание в ответ. Потом побежала таки по ее лицу какая-никакая мыслишка, засела странной грустью в глазах. И голосок вдруг зазвучал – тоже с оттенком грусти:
– А знаешь, она вообще в школе ни с кем не дружила… Это мне девчонки рассказывали, которые с ней в одном классе учились… Точно, я сейчас вспомнила! Не дружила она ни с кем! И с ней тоже никто не дружил!
– Почему?
– Ну, она сама по себе такая была… Гордая. Сидела на задней парте и смотрела на всех так, будто вообще здесь случайно оказалась. И вроде не было в ней ничего такого особенного, знаешь! И покрасивее ее девчонки были… Вон, Ленка Петрова, дочка директора птицефабрики! И отличница, и одевалась лучше всех, и то так себя гордо не выставляла. А Варька… Пройдет мимо, слова лишнего не скажет! Прямо принцесса английская! Понимаешь, раздражала она всех… И учителей своей непонятной гордостью тоже раздражала. Однажды историчка на нее прямо танком наехала – с чего это ты, говорит, Анисимова, такое поведение себе позволяешь? Вроде не королевских кровей, откуда в тебе такая надменность? Не в Лондоне, говорит, живешь, а всего лишь в Одинцово! И знаешь, что она ей ответила?
– Что?
– Так я, говорит, именно туда и хочу… То бишь в Лондон, представляешь? А в вашем Одинцово, говорит, я вовсе жить не собираюсь, и не надейтесь… Ни на один день после школы здесь не останусь! А историчка опять к ней с наездом – чем это тебе, мол, наше Одинцово не угодило? А та ей – вот вы здесь и живите, если вам нравится, а я – не буду, чего бы мне это ни стоило! Забуду, говорит, ваше Одинцово, как страшный сон, а вы меня только по телевизору и видеть будете! Все сначала обалдели, конечно, потом ржать начали… А бедную историчку чуть кондратий не хватил… Так как думаешь, Ань, стоит нам с девчонками к ней идти?
– Я думаю, лучше не надо.
– Почему?
– Лид, ну посуди сама… Представь себя на ее месте…
– Тьфу, тьфу на тебя, Ань, ты что говоришь такое! – испуганно замахала руками Лидочка. – Типун тебе на язык, ты что! Да я бы ни в жизнь на всякие там липосакции не согласилась, хоть бы и вся с головы до ног жиром обросла! Даже и представлять не буду, ты что!
– Я вообще-то не липосакцию имела ввиду, Лид… Ну, да ладно. Раз не хочешь ничего такого представлять, то и ходить любопытничать на чужую беду не надо. Поняла?
– Ань… А ты мужа Варькиного видела?
– Видела… И что?
– Какой он, расскажи?
– В смысле – какой?
– Ну…прикольный, наверное?
– Он убитый горем человек, Лида. Не знаю, о какой прикольности тут может идти речь.
– А ростом – высокий? Я его фотку в журнале видела, но там не поймешь… На фотке он классный, конечно… А ты что, прямо вот так с ним, как со мной сейчас, разговаривала? Прямо живьем?
– А как еще?
– Ух ты… Прикольно… Расскажи, Ань! Ну что тебе, жалко, что ли?
– Все, Лид, хватит! Уйми свое любопытство, наконец! Больше заняться нечем, что ли? Смотри, там у окошка уже очередь образовалась!
– Ничего, подождут…
– Лида!
– Ой, да ладно, подумаешь…
Сомкнув губы обиженным розовым бантиком, Лида отвернулась к окошку, гордо повела плечами. Вот так у нас – все просто и в один момент. Был удивленный клювик, теперь нате вам, розовый бантик. Неутоленное любопытство трансформировалось в гордую обиженность. И никаких проблем. Даже завидно, ей богу…
– Не забудь вызов в журнале зарегистрировать! – уходя, проговорила она в ее плотно обтянутую халатиком спину.
Спустившись с крыльца поликлиники, постояла немного, соображая, как ей распорядиться с географией вызовов. Плохая была география, неудобная. Так, один вызов к бабушке Бондаренко Марии Егоровне, давней подружке. Это понятно, значит, и к бабушке Марии Семеновне, что живет напротив, надо зайти. А один вызов вообще на краю поселка… С какого начать-то? С этого, с самого дальнего, что ли?
