– Чисто сработано, Трой! С почином тебя!
– Если ты хоть раз в жизни кому-нибудь заикнешься о том, что сейчас было, я тебе собственноручно хвост оторву! И все, что рядом болтается, тоже! – добавил я, рассудив, что одного лишь хвоста в таком случае окажется недостаточно.
– Ну что ты! – с такой фальшивой искренностью заверил Васька, что я сразу понял: если бы не мое предупреждение, он бы уже завтра повсюду слушателей выискивал, как легендарные бродячие сказители. Но теперь пусть решает, что ему дороже: слава сказочника либо хвост с прочими элементами. Ибо ходьбу по слушателям и по кошкам совмещать не получится! Я не поленился еще раз донести до Васьки эту истину, после чего принялся надевать добытый комбез. По росту он мне был даже слегка коротковат, зато по ширине почти в два обхвата, но привередничать не приходилось, так что я подвязал одежку все тем же чулком. И, одернув ее под завистливым Васькиным взглядом, подытожил:
– Все! Теперь и к Кудлятине можно идти! Пусть хоть ноги сточу до костей, но мы должны быть у нее, самое позднее, к полуночи!
14
Гостей в этот день у старенькой белокурой овечки собралось аж семь душ! И все они, несмотря на поздний час, еще не спали на сеновале. Но, к моему облегчению, ни одной знакомой мне физиономии среди них не оказалось! Это избавляло от изрядного напряга как прочих гостей Кудлятины¸ так и меня самого. Можно было ни с кем не объясняться и ни на кого не коситься, ловя такие же косые взгляды в ответ, а просто инкогнито посидеть за общим столом над выданной хозяйкой миской похлебки. Кудлятина каждого так встречала: ни слова не говоря, наливала в миску похлебку, простенькую, но густую и сытную, и ставила вам на стол возле свободного стула. А вы, поев, либо благодарили и уходили прочь, либо сами потом должны были с хозяйкой заговорить о своей проблеме. Я, конечно же, выбрал последнее. Расправившись с потрясающе вкусной похлебкой в рекордно короткие сроки, вышел со старушкой в соседнюю комнату и сразу приступил к делу:
– Тетя Кудя, мне бы Ваську оставить у вас на несколько дней.
– Только Ваську? А сам-то куда пойдешь? – старушка явно уже была наслышана о моих злоключениях. Впрочем, я бы удивился, если бы было иначе.
– В свой поселок! Попытаюсь пробиться к Яге, ее у меня дома сейчас обложили со всех сторон. А потом, если у нее других планов не будет, я заставлю, чтобы население меня выслушало! Я не убийца и не преступник какой! И если уж Лакнаф, подлый клеветник, может свою версию произошедшего на всех углах оглашать, то почему я не могу поднять голос в свою защиту, чтобы рассказать, как все было на самом деле! Ведь… – тут я попытался выложить овечке те подробности, о которых она могла сейчас узнать только от меня одного. Но она, наслушавшись стремительно разлетающихся сплетен, уже успела сделать из них свои собственные выводы. Надо сказать, от истины совсем не далекие, так что вместо долгого рассказа мне осталось лишь кое-что уточнить, ответив на несколько вопросов этой мудрой и проницательной женщины.
– Я ни минуты не сомневалась в том, что Льяшку убил не ты, – заверила она меня. – Ваську оставляй, потому что с таким попутчиком только неприятности собирать. А вот что до твоего плана, то он негож! Твое появление только взбудоражит тех, кто сейчас просто караулит Ягу, и может их вынудить пойти на штурм, особенно если они перед тем в кабаке вдохновятся. К тому же, как я слышала, из города вызвана группа захвата, это тоже по твою душу. Если они Ягу тоже попытаются захватить, то одна-то она еще сможет улизнуть, а вот ты ей станешь обузой, и вдвоем у вас будет меньше шансов.
Группа захвата! Эта новость очень неприятно меня кольнула. Это ж каким монстром меня надо было выставить, чтоб такие силы задействовать для моего задержания?! Только бы до мамы эти новости не дошли! Батя-то переживет, у него нервы луженые. А вот мама… ну за что мы ей такие достались оба?!
– Да, спецназовцы – не толпа пьяных балбесов с жердями наперевес вместо огнестрельного оружия, – согласился я. – Если они меня найдут, мне не поздоровится. Ягу я своим появлением тоже дополнительно подставлю, вы правы. Но… что ж тогда делать-то?! Отсиживаться где-то тоже не вариант. Мне надо вести расследование, потому что остальные, кажется, уже для себя все решили и вынесли мне свой приговор! А перед тем мне с Ягой все-таки надо увидеться! Пусть даже не за советом, а просто ее в истинное положение дел посвятить, потому что блюдечко у нее в последние дни барахлит, да и связь кто-то блокирует.
– Эх, мне б до Яги дойти! – выслушав меня, вздохнула Кудлятина. – Но стара я уже, чтоб тайком пробираться, косточки уж не те! А если в открытую пройду, то меня сразу же с тобой свяжут и поймут, где надо искать. Не тебя, так Ваську.
– Поймут! – согласился я. Все-таки есть еще в этой местности те, кто от меня не отвернулся и не поверил в распространяемую клевету! От этого даже как-то легче жить становилось! Но подставлять я их не должен. – Так что я все-таки сам пойду, и чем скорее отсюда уберусь, тем лучше будет, потому что у Жажилы нас уже искали. Вы только Ваську понадежнее спрячьте, ладно? А то ему за эти сутки столько досталось, сколько он за всю свою жизнь, наверное, не получал, поэтому весь сник и расклеился… и развонялся не на шутку! – уточнил я, не удержавшись.
– Разберусь! – пообещала бабулька. Потом постояла, задумчиво разглядывая меня, и позвала: – А ты пойдем со мной! Комбез у тебя хоть и старенький, но фирменный. В нем ты сойдешь за странствующего монтера-консультанта, надо только к нему приличный поясок подобрать и дать тебе для солидности чемоданчик. Лицо твое более серьезных изменений потребует. Но мы справимся!
– Тетя Кудя, а вы раньше не в театре работали? – ахнул я часом позже, взглянув на себя в зеркало: это ж надо было так умудриться меня изменить! Всего-то подкорректировав тон волос, сделав макияжем несколько штрихов на лице, по бровям краской мазнув да приклеив мне усы с бородой! И не абы какие, а даже с претензией на определенный стиль! Да я сам себя в зеркале не узнавал!
– Жизнь – лучший театр! – между тем ответила мне старушка. – Так что теперь можешь спокойно идти в свой поселок. За бороду можешь не бояться, клей ее три дня надежно будет держать, даже если нырять в ней придется. Но через три дня она отвалится, когда твоя собственная растительность на лице начнет всерьез клеевой слой отторгать.
– Запомню! – я не удержался и обнял старушку. – Спасибо вам за все! В том числе и за обувь! – добавил я, гадая, кого же ей ради этого пришлось разуть. Потом взял чемоданчик, открыл входную дверь и, попрощавшись в последний раз на пороге, исчез в темноте.
Хорошо, что предыдущей ночью я то ли умирал, то ли пытался выжить, но главное – выспался! Потому что эта ночь для меня стала бессонной. До моего поселка оставалось немного, максимум часа два пешком да хорошим шагом. Поэтому я отверг предложенную мне Кудлятиной тележку-самоходку, тарахтящую в ночной тишине, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств меня ни в коем случае не связали с ее хозяйкой. А главное, в пешем пути у меня была возможность подумать! Шагая налегке (ах, какое это было счастье – всем недовольного кота на спине не тащить!), я пытался наметить план своих действий после прибытия в поселок. Оставался открытым вопрос: кто мог выманить Льяшку так далеко от дома? Сама бы она в такую даль без причины не потащилась, я ее знал. На Стена даже плюнуть бы побрезговала, не то что за ним куда-то идти, так что не он ее сманил, это точно. Лакнаф самолично вряд ли поперся бы на чужую территорию только ради того, чтобы зазвать оттуда пьяную бабу. Ее ведь еще надо было найти! Пусть даже и по лоскутикам, но поди, вычисли сразу, дошла ли она уже до кондиции и откуда начала их развешивать. А для Лакнафа это был дополнительный риск засветиться не там, где надо… Так что, выходит, у Льяшки и впрямь был любовник в Веселовке? Или у нас в поселке тоже живет какой-то колдунский пособник? Но почему тогда колдун, не сумев отыскать волков, обратился за помощью не к нему, а к Тарюше?..
