Протекла минута, две – целая вечность. Прокоп заставил себя оторваться. Слегка отстранил её и быстро заговорил, глядя в родное, похудевшее лицо.
– Слушай, Анна, у нас мало времени, слушай внимательно, – торопливо заговорил Прокоп. – Мы бежим в пятницу, через четыре дня. Ты должна пробраться к ограде между столбами, вот в этом месте…
Прокоп вытащил клочок бумаги и попытался показать Анне, но она, не отрываясь, смотрела только в его глаза. Не страшно, у неё будет время все разглядеть и понять.
– Запомни: в пятницу, примерно в одиннадцать, ты примешь одну капсулу, ты поняла? – Прокоп сунул Анне в руку пластиковую упаковку. – Через полчаса капсула подействует. Она гарантированно нейтрализует действие микрочипа на четыре часа. За это время мы окажемся далеко отсюда. Я проделаю в ограде проход и встречу тебя. Недалеко отсюда нас будет ждать машина. Потом мы избавимся от этого проклятого микрочипа и забудем обо всём, всё будет хорошо, родная… Ты слышишь меня?
Она посмотрела на капсулу в своей ладони, а потом снова жадно впилась взглядом в лицо Прокопа.
– Я так ждала тебя, Прокоп… – шепнула она.
– Я тоже, родная, – невпопад сказал Прокоп. – Но сейчас у нас очень мало времени. Ты запомнила, что я тебе сказал? Прими капсулу ровно в одиннадцать часов, в пятницу, её действие начнётся через тридцать минут, после этого пробирайся к ограде. Ты всё поняла?
– Да, – сказала она и вдруг засмеялась: – Если бы ты не пришёл, я очень скоро сама бы тебя нашла.
– Но ты… тебя ведь не могут выпустить, – не понял Прокоп.
– Никто не собирается меня выпускать. Ни меня, ни остальных. Но мы тоже не собирались оставаться тут вечно. Мы готовили побег.
– Вы не смогли бы уйти далеко, – грустно проговорил Прокоп.
– Смогли бы, – возразила она. – Хотя теперь это уже неважно…
Потом, все отпущенные им минуты, они говорили друг другу что-то одновременно, сбивчиво, бессвязно, не размыкая больше объятий до тех пор, пока появившийся Кулич, деликатно кашлянув, не тронул Прокопа за плечо.
– Пора. Уж извини. Время вышло. И уходи отсюда побыстрей. Вон по той лощинке, там тебя не видно, – показал Кулич.
Анна шла за охранником, то и дело оглядываясь. Прокоп видел, как она взяла какой-то инструмент и, смешавшись с остальными заключёнными, принялась за работу. Он бы смотрел на неё сколько угодно, но нужно было уходить. Предстояло многое сделать. Прокоп соскользнул по травянистому склону в ложбину и побежал в сторону посёлка.
* * *
– Наверное, я сегодня ухожу, – объявил Прокоп Греню. – Так получилось. Мне нужно…
– Но ты же обещал! – воскликнул тот. – А как же Станик?! Ты должен был его подготовить!
– То, что обещал, я сделаю. Станик готов. Он выдержит любые тесты. И сегодня у нас будет последний урок.
Грень посмотрел на Прокопа с угрюмым подозрением. Как в тот день, когда увидел его впервые.
– Не знаю, что ты задумал, и не хочу знать, – мрачно сказал он. – Но моя семья должна остаться в стороне.
– Твоя семья ни при чём, – подтвердил Прокоп. – И я не задумал ничего плохого, в этом даю тебе слово. Я просто уйду сегодня вечером. А сейчас пора начинать урок. И я хочу, чтобы ты посидел с нами, как в первый раз.
– Зачем?
– Ты должен всё сам понять.
…Этот последний урок внешне происходил точно так же, как обычно. Размеренная, тихая речь наставника прерывалась лишь ненадолго, чтобы дать возможность Станику сделать записи. Только теперь серебристые струйки соединяли с Прокопом не только его сознание, но и Греня. И вместе с информацией, знанием, искорками переливались из сосуда в сосуд частички души Прокопа – то, чем наставники делились с учениками щедро и безвозмездно, потому что по-иному не могли. Искорки эти никогда уже не погаснут, они способны лишь разгораться – у кого-то быстрей, у кого-то медленней. Протекут годы, и, может быть, кто-то из наделённых крохотными зародышами этого невидимого пламени сам обретёт способность делиться им с окружающими…
Грень сидел, словно завороженный. Едва ли он хоть раз пошевелился в течение всего отведённого на урок часа. Лицо его попеременно выражало интерес, озадаченность, удивление – только равнодушия не было.
Прокоп плавно завершил контакт и поднялся.
– Ну вот, Станик, мы и закончили, – сказал он. – Я не сомневаюсь, что у тебя теперь всё получится. И хочу, чтобы ты тоже не сомневался.
– Конечно, – кивнул тот. – Я не сомневаюсь. Но… разве занятий никогда уже не будет?
– Может быть, только не сейчас, – качнул головой Прокоп. – Мне не нравится слово «никогда». Но теперь я должен уходить, у меня очень важные дела. Я верю, что мы обязательно встретимся.
Станик порывался ещё что-то спросить, сказать, однако Грень ласково, но непреклонно подтолкнул его к выходу.
– Иди, Станик, наставнику ещё предстоит собраться.
Он плотно притворил дверь за сыном и повернулся к Прокопу.
– Как ты это делаешь?
– Что именно?
– Я вспомнил и понял всё, о чём ты тут толковал! Всё, что меня заставляли зубрить много лет назад. Да не только это, но и многое другое. И, мне кажется, я этого никогда уже не забуду, хотя не возьму в толк, зачем мне такое нужно.
– Разве это тебе повредит? – улыбнулся Прокоп.
– Нет… конечно нет, – признал Грень с некоторым смущением. Постоял, усиленно раздумывая, а потом произнёс: – Я догадываюсь, что ты задумал. Ты приехал сюда, чтобы помочь бежать своей жене. Конечно, я понимаю, что тебя бесполезно отговаривать…
– Бесполезно, – согласился Прокоп.
– У тебя ничего не получится. Вас сразу поймают.
– Такое может произойти, – снова подтвердил Прокоп.
– Твоя жена… она такая же, как ты?
– Мы вместе работали наставниками, когда блюстители ворвались в школу. Она задержала их, чтобы я и другие наставники смогли бежать. И ещё она не хотела оставить своих учеников.
– Я ничем не могу тебе помочь. – Грень поднял ладони, стиснул в кулаки и разжал. – Не могу. Я должен думать о своей семье.
– Конечно, – сказал Прокоп.
Дверь с треском распахнулась. В проёме стоял Станик. Глаза его сверкали, ноздри воинственно раздувались.
– Ты должен помочь учителю! – крикнул он.
– Ты подслушивал? – рявкнул в ответ Грень.
– И что с того? – В возбуждении и гневе Станик сделался похожим на своего отца, как слегка уменьшенная и немного более новая копия. – Ты должен помочь, а если испугаешься, то это сделаю я сам.
– Ничего никому не нужно делать, – воздев руки, Прокоп встал между Стаником и Гренем. – Это касается только меня одного. Станик, поверь: любое вмешательство может только навредить. Никто из вас ни в коем случае не должен вмешиваться. Иначе всем – мне, Анне, вам, – придётся очень плохо. Поверь мне, Станик! Я должен просто уйти. И это всё. Обещаю, что мы ещё увидимся. Мы обязательно должны встретиться. Но это произойдёт, только если ты меня сейчас послушаешь и поверишь…
