Так разрешилась ещё одна важная задача технического прогресса в горнодобывающей промышленности. А Евгений Иванович, работая над совершенствованием процесса извлечения самородков, сделал ещё три изобретения, на которые получил авторские свидетельства.
И в эту встречу, как и в прежние, мой собеседник рассказывал не только о себе. О многих конструкторах, о многих рационализаторах, с кем вместе работал, кому помогал и поддерживал, и о тех, кто помогал ему, Богданову. О тех, кто сделал возможным тот подъём технического прогресса, что произошёл на золотых приисках Колымы за период с середины 40-х и до конца 50-х годов. А за этот период произошла полная механизация всех главных процессов на разработке россыпей. Была внедрена масса новых машин и оборудования. Основные виды техники стабилизировались. Резко возросли все качественные показатели. Производительность труда на вскрыше торфов и на промывке песков увеличилась в 15–20 раз, на подземной добыче песков – в четыре раза, а среднегодовой намыв металла на одного рабочего вырос почти в три раза.
– Я знал лично всех, кто был увлечён техническим творчеством, кто что-то да делал для технического прогресса, – говорит Евгений Иванович. А мне вспоминается давняя статья о нём в газете «Советская Колыма». Как Богданов, услышав о новинке, за сотни километров мчал на своём мотоцикле. Как умел радоваться успеху товарища и, если надо, с такой же энергией, как за свои детища, вступался за предложения коллеги, доказывал правоту, добивался внедрения. Но это уже тема другой статьи, разговор для новых встреч с Евгением Ивановичем и теми, кто знает его деятельность.
…Настоящий очерк, естественно, не вмещает всех событий плодотворных, до краёв наполненных творчеством, дерзанием тридцати пяти лет, прожитых коммунистом Богдановым на Колыме. Не вмещает многого. Ни того, как пятнадцать лет по-настоящему творчески руководил он Центральным конструкторским бюро. Ни того, как создавалась докторская диссертация, признанная как «колоссальный труд, истинно научный труд, первый в Советском Союзе по механизации разработки россыпей Северо-Востока» (из стенограммы защиты, октябрь, 1969 год).
Нет в настоящем очерке и того, как выполнил Богданов колоссальную работу по подготовке важнейшего документа – постановления Госкомитета по науке и технике при Совете министров СССР об утверждении плана проведения научно-исследовательских и проектно-конструкторских работ в области создания новых образцов машин и оборудования для добычи полезных ископаемых в районах Севера и Северо-Востока.
Тридцать пять ёмких лет, за которые созданы десятки новых машин, выдвинуты принципиально новые научные идеи, трудно вместить в журнальные страницы.
…А недавно я получила письмо из Ленинграда. Туда теперь переехал Евгений Иванович Богданов. Он избран по конкурсу заведующим кафедрой Северо-Западного политехнического института. Евгений Иванович, как всегда, завален работой, как всегда, чрезвычайно доволен этим. И как всегда, мысли его о Колыме. Есть новые планы, начаты новые работы. Он уже намечает сроки своих командировок в Магадан.
Магадан, 1973 г.
Колыма, Магадан в судьбе Е.И. Богданова
(листая страницы личного дела)
Ефимов С.П
К сожалению, Евгений Иванович не оставил подробных воспоминаний о своей жизни и работе на Колыме, но отдельные документы его личного дела, опубликованные интервью с ним, статьи о нём дают представление о том, как в течение тридцати пяти лет формировался его крепкий характер, пытливый ум инженера-конструктора, изобретателя, учёного.
Как видно из первой анкеты отдела кадров Северного горно-промышленного управления Дальстроя, заполненной Е.И. Богдановым 7 января 1940 года, хранящейся в личном деле, он прибыл на Колыму «как з/к по ст. 58–10» на пароходе «Джурма» 6 июня 1937 года из Владивостока. Позже, в одной из автобиографий 1956 года о причине появление его на Дальнем Востоке, он писал: «…В декабре 1934 года, будучи на 5-м курсе института, я был арестован органами НКВД Ленинградской области. После 6-месячного следствия, которое велось с нарушением юридических норм, без свидетелей, а только на основании показаний одного человека, был заочно, без суда приговорён Особым совещанием к 5 годам лишения свободы по обвинению в контрреволюционной деятельности. Лишение свободы отбывал сначала на строительстве Байкало-Амурской магистрали, работая в качестве инженера-строителя. Потом на Колыме в УСВИТЛе (Управление Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей), где работал сначала забойщиком, потом инженером-проектировщиком. В 1939 году в пос. Хатыннах я освободился, а в 1953 году Указом Президиума Верховного Совета с меня судимость была снята. Считая своё осуждение незаконным и неправильным по существу, я сейчас подаю заявление в Прокуратуру СССР с просьбой о пересмотре дела на предмет полной реабилитации…» В 1958 году Е.И. Богданов был полностью реабилитирован. И хотя в 1967 году в автобиографии он более «мягко» написал об этом труднейшем периоде его жизни: «…В 1935 году был направлен на Дальний Восток, где работал начальником бюро рационализации 12-го отделения 2 путей Байкало-Амурской магистрали. В 1937 году уехал на Колыму, где работал последовательно инженером, ст. инженером ПТО Северного управления…», – видимо, такого описания этих событий требовало то время, – но все испытания, выпавшие на его долю, а это был и холод, и голод, и общение с уголовным миром, были пройдены с достоинством.
Ещё находясь в заключении, Е.И. Богданов работал инженером-проектировщиком, его рационализаторские предложения, проекты по улучшению отдельных узлов, деталей промывочных приборов, которые в конце тридцатых годов стали создаваться на Колыме, внедрялись на производстве. Обобщить свой наработанный опыт он смог, только став вольнонаёмным работником Дальстроя. Тогда же и появилась первая благодарность в личном деле. Выписка из приказа № 1067 по Северному промышленному управлению Дальстроя от 31 декабря 1939 года гласит: «За инициативную настойчивость и энтузиазм по внедрению бункерного способа оттайки, оправдавшего себя перед камерной оттайкой, и за дальнейшее усовершенствование этого способа при осенне-зимней промывке, инженеру производственно-технического отдела СГПУ тов. Богданову Е.И. объявить благодарность и премировать его месячным окладом». Впоследствии ему ещё не раз объявлялись в приказах благодарности: в 1940 году, в апреле «… за выполнение предпервомайских соцобязательств, за честное и добросовестное отношение к служебным обязанностям…», в ноябре «…за инициативу и ударную работу в предоктябрьском соцсоревновании…», в декабре «… за активное участие в подготовке и проведении промывочного сезона…» В ноябре 1941 и 1942 годов «за отличную производственную работу» ему были вручены грамоты СГПУ. В январе 1943 года в благодарности писалось: «за активную рационализаторскую работу – за предложения «Горячая водооттайка в бочоночных приборах» и «Вскрышной скип, тогда же была вручена грамота СГПУ и Колымского окружкома золотопрофсоюза. В 1942 и 1946 годах Е.И. Богданов получает грамоту и за активную работу в газете Северного ГПУ «Красный горняк».
С 1940 года начинается отсчёт его научных публикаций, только в этом году в производственном журнале «Колыма» было опубликовано семь его статей, первая, появившаяся в № 4, называлась «Теория рациональной тачки»
[39]. В следующем, 1941 году было опубликовано в этом же журнале четыре статьи. В дальнейшем практически не было года, чтобы Е.И. Богданов не делился с горняками Дальстроя на страницах своих статей, газетных публикаций новыми рационализаторскими предложениями. С 1940 по 1948 год только в газетах «Советская Колыма» и «Красный горняк» им было опубликовано более десятки статей, названия которых говорят о разнообразии горняцких проблем, возникающих на производстве, о путях их решения: «Анализ осенне-зимней промывки 1939–1940 гг.», «Технологические показатели дезгрохбенда», «О конструкции промывочных приборов для 1941 года», «Бескопровый подъём для вертикальных шахт», «Скреперное обезвоживание эфелей», «Бойлерные установки со сдвоенными катками», «О бульдозерных бункерах и питателях», «О продольном профиле ленточных транспортёров» и другие. В 1956 году Е.И. Богданов указывал в перечне своих технических усовершенствований, которые применялись в Дальстрое с 1940 по 1948 годы:
