Поели. Ольга вымыла посуду (а то нехорошо получалось: все хозяйство на Тамаре!), почитала детям на ночь. Наконец все легли спать.
У Ольги, как всегда после длинного трудового дня, поначалу в темноте спальни мельтешили перед глазами иглы в венах, баночки с кровью, этикетки, резиновые жгуты, жгуты, жгуты, и только потом все это начинало отдаляться – и приходил настоящий крепкий сон. Но вот вдруг один жгут, особенно зловредный, вдруг развязался на руке донора и со стуком свалился на пол, а из вены выскочила игла.
Ольга так и подпрыгнула в постели!
Испуганно глянула на пол – ну что за ерунда, нету там никакого жгута, нету никакой иглы. Это был сон! А ведь уже слегка брезжит рассвет. Значит, примерно шестой час. Как же быстро ночь пролетела: показалось, только легла, а уже утро.
Ольга по привычке посмотрела на Женину кроватку, да так и ахнула: она была пуста!
Не заорала она только потому, что от страха перехватило горло. Пока пыталась продышаться, посветлели мысли.
Значит, это не жгут на пол упал – это дверь стукнула, когда Женя выходила. Может быть, она отправилась в уборную (от горшка эти самостоятельные дети давно отказались)?
И в это мгновение до Ольги донесся какой-то странный шум со стороны окна.
Она вскочила, метнулась туда, слегка раздвинула шторы.
Эта комната раньше была спальней Василия Васильевича и Асеньки, его первой жены. Потом, через год после ее смерти, незадолго до того, как Ольга вышла за Василия Васильевича, здесь сделали ремонт: потолок заново побелили, стены оклеили другими обоями, покрасили пол. Повесили новый тюль и шторы, даже кровать другую купили! А для Жени устроили детскую в той комнате, где они вместе с Ольгой жили, когда еще только поселились в этом доме.
Однако потом Ольга Женю забрала к себе в спальню, а в детской устроила Тамару и Сашу. Их окно выходило на палисадник и улицу Мистровскую, а окно Ольгиной спальни – на тихий задний двор, где был разбит огородик и, вплотную к забору, стоял большой дровяной сарай. Именно оттуда доносилось сейчас какое-то странное постукивание и погромыхивание.
Ольга всмотрелась, однако ничего подозрительного сначала не заметила. И вдруг…
И вдруг она увидела, что с заднего крыльца спускается Саша – в одной только нательной рубашке Василия Васильевича. Такие ушитые в плечах рубашки и Саше, и Жене надевали на ночь, чтобы им было теплее спать.
Мужская исподница доходила Саше чуть не до пят, и его босые ноги казались сейчас особенно маленькими, а щиколотки – худенькими. Ольга всей кожей почувствовала, как он озяб!
Медленно, вытянув перед собой обе руки, мальчик двинулся к сараю прямо по траве, словно не чувствуя стужи от покрывшего ее за ночь инея.
«Вот о чем говорила Симочка! – испуганно вспомнила Ольга. – Саша ходит во сне! А я совсем забыла об этом разговоре! Хотела же мокрые тряпки положить, тазы с холодной водой поставить…»
Да что за чепуха? Какие там мокрые тряпки и холодная вода?! Саша идет по заиндевелой траве – и ничего, не спохватывается, не бросается обратно в дом.
Значит, он не лунатик? Но почему выглядит так странно? Эти медленные шаги, эти простертые вперед руки – в предрассветном сумраке он выглядел пугающе, у Ольги даже мурашки по спине побежали.
Но в следующую минуту ей стало еще страшней, потому что она увидела… Женю!
Девочка, точно так же вытянув руки, неспешно шла по заиндевелой траве, и легкий ветерок пошевеливал ее всклокоченные со сна волосы.
Ольга чуть не закричала от ужаса, но голос запекся в горле, потому что внезапно с улицы раздался чей-то истошный вопль, и она обнаружила там две новые фигуры – мужскую и женскую. Они, чудилось, вывалились из забора, к которому был пристроен дровяной сарай, и собрались кинуться в проход между другими заборами, однако внезапно остановились. При этом они как-то странно дергались, словно пытались сдвинуться с места, но не могли. Они бестолково махали руками в надежде, что это им поможет, однако оставались словно бы приклеенными к земле.
Охапки каких-то коротких толстых палок, которые они держали, вывалились и рассыпались по земле.
А между тем Саша и Женя уже дошли до забора и остановились, все так же протягивая руки вперед.
Глаза Ольги немного попривыкли к полумраку-полусвету, и она, к своему полному изумлению, узнала в загадочных дергающихся фигурах Симочку и еще какого-то человека, которого определенно видела раньше.
Да ведь это тот самый Симочкин знакомый, который летом пилил, колол и укладывал в сарае купленные Василием Васильевичем дрова! Сейчас мужчина был в телогрейке, кепке, глубоко надвинутой на лоб, и грубых рукавицах – вроде тех, в которых работают каменщики. Такие же рукавицы были на Симочке, облаченной в Асино демисезонное пальтишко.
Ольга отлично помнила, что хотела по весне перешить его на курточку для Жени. Как оно к Симочке-то попало?
Украла, вот так и попало! Украла и пальто, и Васин жилет, и столовые приборы, и простыни, и что еще? Похоже, немало!
И внезапно до Ольги дошло, что это за «короткие палки» валяются на земле.
Да это же дрова! Аккуратно напиленные дрова! И Симочка со своим знакомым их крадут.
Так же крадут, как и все остальное.
Тырят, как сказала бы Тамара…
Выломали доску в заборе, служившем задней стенкой сарая, и вытаскивают потихоньку дрова! Дрова, которые должны были согреть Ольгу, Тамару и Сашу с Женей наступающей зимой!
Появление детей, да еще в таком странном, сомнамбулическом виде, конечно, напугало Симочку и ее сообщника до того, что они даже убежать не могут. Но вдруг очухаются, соберутся с силами? Что смогут сделать Саша и Женя против двух взрослых разъяренных людей? Надо спасать малышей!
Ольга рванулась было, но внезапно обнаружила, что не способна сдвинуться с места. У нее, так же как у воров, ноги точно приклеились к полу. Более того, ею овладело полное оцепенение и странная немота…
Все, что она могла сейчас делать, это смотреть в окно и наблюдать за тем, что там происходило.
А происходило вот что.
Симочка и ее знакомый и в самом деле обрели, наконец, власть над ногами и смогли двигать ими. Однако вместо того, чтобы кинуться наутек или наброситься на детей, они принялись подбирать рассыпанные дрова и затаскивать их обратно в сарайчик.
Похоже, дров было украдено изрядно, потому что миновало, наверное, не меньше четверти часа, стало почти совсем светло, а воры все еще возились, снуя туда-сюда. Потом до Ольги долетел торопливый, спорый перестук, как будто где-то забивали гвозди.
Некоторое время она недоумевала, что это может означать, но вот Симочка и ее знакомый отошли от забора, и, увидев в руке мужчины топорик, Ольга догадалась, что он заколачивал оторванные доски, ремонтируя разрушенную стенку сарая.
