Кай тоже махал своим будущим подданным, улыбался и осенял их знаком Светлой. И Шуалейда улыбалась, не забывая держать вокруг Кая щиты. Любовь подданных прекрасна, но кто не заботится о безопасности – сам себе болотный гоблин.
Там же и тогда же
Каетано шер Суардис
К трем часам пополудни Каетано успел проклясть и жару, и бархатный, в самоцветах и золоте наряд, и тяжеленную цепь с амулетом. И собственную гордость, она же ослиное упрямство. Надо было соглашаться, когда Шу предлагала сделать прохладный ветерок в личное пользование. Он, видите ли, не пожелал недостойных настоящего воина привилегий: раз Зако и Мануэль не жалуются на жару, то и он не будет! Второй раз сестра не предложила, у нее – та же фамильная гордость, достойная каравана ослов, а у самого Кая после полумесяца дороги уже не хватало сил на баловство.
– …важным гостям положено въезжать в столицу через Драконьи ворота, – нудел под ухом дру Бродерик. – Традиция родилась после того, как Родриго Суардис вынудил предателя Эспада проехать под решетными гарпиями…
Глядя на массивные башни сливочного, в золотистых прожилках камня, Кай пропускал мимо ушей историю городских стен: их строили больше тысячи лет назад люди вместе с гномами. Дру Бродерик не упустил случая еще раз прочитать лекцию и напомнить будущему королю о важности единства всех народов Валанты. Кай и сам не забыл: на сотрудничестве с гномами и на договоре с ире зиждилось благополучие Валанты и власть Суардисов. Но именно сейчас, прикидывая размеры и массу венчающего арку дракона, – переливчатый оникс славился не только прочностью и красотой, но и огромным удельным весом, почти как золото, – Кай думал о том, стали бы гарпии визжать и сбрасывать решетку на барона Наба? Конечно, покушение на наследника – это еще не заговор против короля, но против крови Суардисов – определенно.
Хорошо, что Мануэль Наба непричастен к делам отца. Он отлично вписался в теплую компанию, как и шер Галесья – тот самый, с кем Зако дрался первым. Благодаря Мануэлю, негласному лидеру юных шеров, и к самому Каю его же приближенные стали относиться совершенно иначе. Не все, конечно же, но и это уже очень и очень много.
– …эти трехголовые виверры никогда не выходят на поверхность, потому что не переносят солнечного света, – продолжал лекцию гном, указывая на барельефы по сторонам от арки, через которую им предстояло проехать. – Проверить огненные руны в деле за десять веков не удалось ни разу…
Кай усмехнулся: в голосе Берри слышалось искреннее сожаление. Разумеется, если бы Драконьи ворота показали себя во всей смертоносной красе, гномы могли гордиться ими еще больше. А для ученых вроде самого Бродерика даже нашествие зургов – повод для очередных великих теорий и смелых экспериментов.
Уже за воротами, среди приветственных воплей толпы, осыпанный цветочными лепестками с ног до головы, Кай прервал гнома. Ученый наставник в третий, наверное, раз объяснял, откуда в Суарде взялась традиция мостить площади цветной плиткой и украшать стены мозаиками, а крыши – шпилями.
– Берри, давай ты расскажешь о влиянии восточной архитектуры потом. Боюсь, я совсем тебя не слышу, – сказал Кай и в очередной раз помахал рукой горожанам: собравшимся на площади, высовывающимся из окон, сидящим на крышах и на деревьях.
Гном недовольно умолк и поморщился: торжественные мероприятия и народные гуляния он считал наипустейшей тратой времени. Зако, ехавший по правую руку от Кая, пробормотал что-то насчет церемоний и вшивых зургов, к которым эти церемонии могут катиться. Шу промолчала и расширила защитный купол, так что теперь ветви цветущих каштанов, акаций и слив не долетали до всадников не на два локтя, а на четыре.
Они оба беспрекословно следовали инструкциям барона Уго: улыбались, раскидывали в толпу монеты, кивали старшинам цехов, благодарили за речи и подарки – их складывали в отдельную повозку. Приветственные речи, отрепетированные все с тем же бароном Уго, Кай тоже сказал, ни разу не запнувшись и не показав будущим подданным, как он устал. Особенно его утомила длинная и путаная речь бургомистра, который пытался одновременно и выразить восторг от приезда наследника, и подольститься к ее высочеству Ристане.
Наконец последние благодарности с обещаниями были розданы, последние монеты брошены горожанам, последние шаги до окруженной гвардейцами площадки перед воротами Риль Суардиса пройдены. Кортеж остановился: Кай с Шу впереди, по сторонам и чуть позади от них Энрике и Бален, а вторым рядом полковник Бертран, Зако и Мануэль Наба. С привратных башен запели трубы, и следом над площадью Согласия разнесся усиленный воздушной магией голос герольда:
– Его величество Тодор Суардис, милостью Двуединых король Валанты!
Узорные ворота Риль Суардиса отворились, и на площадь выехал король со свитой. Кроме Ристаны и придворного мага Кай узнал Альгредо, Сальепуса и остальных советников. Еще пару десятков придворных он просто запомнил в лицо – кто они, можно будет разобраться потом. Придворные, кроме Ристаны, шли пешком, даже Бастерхази.
Толпа радостно загомонила, в воздух снова полетели цветы, флажки и шапки. А Кай, забыв обо всем, что ему талдычил барон Уго, прилип взглядом к отцу.
Трудно было поверить, что этот седой, как снег на вершинах гор, высохший старик – тот самый большой и сильный папа, который со смехом подбрасывал маленького Кая в воздух, а потом сажал его на колени и рассказывал волшебные сказки. Что именно рассказывал отец, Кай уже не помнил, да и образ его почти стерся, оставив лишь ощущение безопасности, любви и счастья.
Сейчас ничего этого не было и в помине. Может быть, потому что рядом с королем стояли старшая принцесса и придворный маг. Ристану Кай ненавидел – и в ее глазах читал не меньшую ненависть, неубедительно прикрытую благостной улыбкой. А от Бастерхази он просто хотел держаться как можно дальше. Темное чудовище может сколько угодно улыбаться и прикидываться законопослушным подданным империи, оно от этого не посветлеет и чудовищем быть не перестанет.
«Кай, проснись! – мысленно пихнула его в бок Шу. – Насмотришься еще!»
Точно. Надо же спешиться и приветствовать короля, как подобает послушному сыну.
Каетано почтительно спешился, отдав повод коня Энрике, сделал шаг навстречу королю и остановился, ожидая, когда король приблизится. Сердце колотилось как бешеное, и в голове роились сотни страхов и сомнений. На миг даже подумалось: что, если отец передумал делать его наследником и сейчас велит отправляться обратно в Сойку? Или вдруг разочаруется в Каетано? Или вдруг окажется, что отец совсем-совсем не помнит его и посмотрит как на чужого? Ведь все эти годы рядом с ним была другая его дочь. Ристана. Может быть, ему на самом деле достаточно ее одной?..
Чем ближе подъезжал король, а с ним Ристана и придворный маг, тем страшнее становилось Каю. Словно на него надвигалась тьма, огромная и подавляющая, способная раскатать его в лепешку и не заметить…
Кай скосил взгляд на Шу, ища у нее поддержки. Сестра ответила ободряющей улыбкой, но он чувствовал, что ей тоже страшно.
