До своей второй жены – дотянулся. И до бывших любовниц, имевших глупость вести себя не так, как нужно было их высочеству. И до некоторых политических соперников. А уж какими действенными способами Люкрес уговаривал короля Ольбера голосовать против нового закона, лишившего бы Люкреса права на корону империи…
Причем его руки всегда оставались чисты.
Забыв о собственном желании поплакать и покрушить мебель, Шу закопалась в содержимое папки, лишь иногда обращаясь к Энрике за пояснениями. Все же в способах работы МБ она разбиралась плохо. И это следовало исправить. Вообще им с Каем следовало немедленно во всем разобраться, если, конечно, они хотят выжить.
Выжить и показать ширхабом нюханному мозгокруту, что сумрачная колдунья – вовсе не легкая добыча.
Разозлившись, Шу едва не пропустила кое-что важное. Определенно важное. В самых последних бумажках, озаглавленных «Резюме» и адресованных Светлейшему. Она бы вовсе не стала их читать, и так картина была ясна, но Энрике как-то слишком небрежно их отложил. Чересчур небрежно. Как будто бы не хотел, чтобы Шу их прочитала.
– Что там?
– Все то же самое, но без подробностей, – пожал плечами капитан. – Крайними назначены исполнители, все ведущие к кронпринцу ниточки обрезаны и подчищены. Зачитать тебе?
Вот на этом «зачитать» Энрике и прокололся.
– Дай сюда.
И на мгновенном промедлении, прежде чем передать «Резюме» в руки Шу.
– Энрике, что ты от меня скрываешь? – спросила она прежде, чем опустить взгляд в бумаги.
Вообще-то ей стоило большого труда не вломиться в его сознание и не выпотрошить все его тайны. Удержало ее лишь понимание: если она это сделает, то потеряет друга. Навсегда. А после того, как она потеряла любимого, – которого и не было на самом деле, – это будет уже слишком.
– Ничего, что может угрожать твоей безопасности, – прямо глядя ей в глаза, ответил Энрике.
– То есть ты что-то знаешь о Люкресе, но не говоришь мне? Какого ширхаба, Энрике?! – Внутри нее бушевал ураган, и сдерживать его становилось все труднее и труднее.
– Я хотел бы рассказать тебе все, но не имею права. Я приносил присягу. Прости.
– Опять тайны! Опять «не спрашивай, Шу»! Дери вас всех!..
Она замерла на полуслове, осененная странной, неправдоподобной идеей. И взглянула-таки в «Резюме».
Там все было, как сказал Энрике. Но смысл был не в содержании. Смысл был в почерке. Именно этой рукой были написаны письма Люкреса. Не нужно было даже сравнивать почерк, хоть на зрительную память Шу и не жаловалась. От этих строчек пахло так же. Сосны, море, песок и оружейное масло. Запах ее безумной, невероятной, прекрасной любви. Запах, от которого хочется смеяться и плакать, летать и убивать.
Не вникая в содержание, все равно смысл слов ускользал, Шу просмотрела бумагу до конца. До подписи. И прочитала ее вслух:
– Полковник Дамиен Дюбрайн, – и продолжила, глядя Энрике в глаза: – Светлый шер второй категории, основная стихия разум. Вот кто делает за его высочество Люкреса черную работу, да? Какая потрясающая братская взаимовыручка! А когда Люкрес убьет моих родных, полковник так же будет подчищать за ним хвосты? Или эту черную работу тоже сделает сам?!
– Шу, остановись, прошу тебя! – Энрике шагнул к ней, распространяя волны паники. – Да подумай же ты головой! Шу!
– Пусть провалятся оба! Ненавижу! – выплюнула она, с ужасом понимая, что больше не держит щиты, что потоки силой выплескиваются из нее, что она сама становится силой, дикой и не рассуждающей… и ей уже почти не больно, ведь урагану не бывает больно…
– Олой-клыз, – послышалось сквозь вой ветра, – вспомни Олой-клыз!
Там же и тогда же
Каетано
Кай не понял, при чем тут Олой-клыз и что сделал Энрике. Он увидел только, как сначала глаза Шуалейды засветились мертвенно-лиловым светом, пряди волос поднялись шипящими змеями, и она взлетела под потолок в вихре сине-черного пламени, и этот вихрь с пронзительным воем пополз во все стороны…
И как-то стало совершенно ясно, что остановить это Кай не сможет. Ни он, ни Энрике, ни Бален. Никто. Потому что его сестра исчезла, а вместо нее появилось это.
А потом Энрике сказал про Олой-клыз – и это замерло, вспыхнуло пронзительно-лиловым огнем и упало, как сломанная кукла.
Ни куда делся ураган, ни как он сам успел подбежать и поймать Шу у самого пола, Кай тоже не понял. Он действовал, не думая вообще – потому что думать было слишком страшно. Действовать – совсем другое дело.
Они с Зако столкнулись, бросившись к ней одновременно. И поймали ее вместе. Боли Кай не почувствовал, он сейчас вообще ничего не чувствовал, словно все происходило в кошмарном сне.
– Бален, кристалл, – спокойно распорядился Энрике, опускаясь рядом с ними на пол. – Кай, положи ее голову себе на колени, ладони на виски.
– Что с моей сестрой?
Голос позорно дрожал, руки – тоже, и произнести «сестра» почему-то было сложно. Может быть, потому, что вдруг подумалось о тысячах мертвых зургов в Олойском ущелье. Наверное, убивая зургов, Шу выглядела именно так: темное пламя, вихри и ничего человеческого.
– Уже все хорошо. Сработали предохранительные блоки, Шу просто потеряла сознание. Так, кристалл… – Энрике забрал пустой мнемокристалл у Бален и приложил его ко лбу Шуалейды. – Кай, если она начнет просыпаться, держи и успокаивай. Любыми способами.
Молча кивнув, Кай смотрел, как Энрике забирает воспоминания Шу – прозрачный кристалл на глазах мутнел и наполнялся тревожными лиловыми искрами. А вьющаяся вокруг Шу тьма отступала и таяла, пока не растаяла совсем.
Только тогда Энрике кивнул, разрешая Каю убрать ладони от висков сестры.
И только тогда до Кая дошло, что все это ему не приснилось в кошмаре. Шу в самом деле едва не повторила в Риль Суардисе то же, что сделала в Олой-клыз. А Энрике сумел каким-то образом ее остановить и забрать ее память. Кажется… кажется, это противозаконно? Или на Магбезопасность законы не распространяются? И как вообще Энрике это сделал, он же не менталист? Чего о работе Магбезопасности Кай еще не знает?
Сплошные вопросы, на которые Кай получит ответы. Немедленно. После этой ширхабом нюханной папки до него со всей ясностью дошло: неведение смертельно опасно.
– Энрике, объясни по-человечески, что это сейчас?..
Договорить Кай не успел. Дверь распахнулась, и в гостиную ворвался черно-ало-лиловый поток, в котором Кай едва узнал шера Бастерхази. Поток тьмы подхватил Шуалейду, поднял ее и уложил на невидимый стол. Из огненно-черного вихря чистой силы проступили мерцающие грозовой голубизной контуры человека: голова, за ней плечи и руки.
– Бастерхази, оставьте ее! – первым среагировал Энрике.
