– Сел уже, – выдохнул он, падая обратно в кресло и наливая себе еще вина.
– Давай решать задачи по очереди, мой темный шер… Шис, Роне, ты же не собираешься затеять еще одну Школу Одноглазой Рыбы?
– Хисс с тобой! Я не такой идиот, чтобы раздавать счастье всем даром. Хватит уже, нараздавались. Я хочу всего лишь свободы, безопасности и спокойствия. И немножко счастья себе лично. То есть нам троим. Так уж получилось, Дайм шер Дюбрайн, что мое счастье зависит от тебя, а твое – от Шуалейды.
– Ты так логичен и разумен, что мне страшно делается.
– Страшно, мой свет, когда логике и разуму противостоят предрассудки и мракобесие. К примеру, в лице твоего брата и шеры Лью. Ты бы видел, как Саламандра смотрела на Шуалейду! Как будто она в любой момент может превратиться в Мертвого и сожрать тут всех.
Дайм тихо, но очень эмоционально выругался и снова прикрыл глаза. Всего на пару секунд. А потом…
– К шисам треххвостым теорию, Роне. Пока мы с тобой сидим тут, эти двое подбираются к Шуалейде. А я даже не знаю, с какой стороны мне к ней подступиться!
– Может, прямо? Она знает, что ты – это ты, а не Люкрес. Или у тебя опять жесткие границы?
– И как только ты догадался, дери тебя!.. Проклятье! – Дайм запустил обе руки в волосы и зажмурился. – Ты бы знал, Роне, как меня достало маневрировать!
Роне сам не понял, как оказался перед Даймом на коленях, прижимая его к себе и поглощая ослепительную, рвущую на части боль.
Граничное условие, мой светлый шер? О да. До меня наконец-то дошло. Долго шло. Непростительно долго, и чтобы дошло – мне понадобилось столкнуться нос к носу с другим твоим братом – лейтенантом Диеном, императорским големом. Но допустить, что и с тобой, светлым шером и сыном императора, сделали такое? Это где-то за гранью света и тьмы – наказывать собственного сына за каждую неподобающую мысль, грозить ему смертью за малейшее отклонение от приказа.
Конечно, светлого шера не превратили в равнодушное существо, не имеющее собственных желаний и воли, но что ему навязали жесткие, даже жестокие ограничения – к Шельме не ходи. Наверняка именно поэтому Дайм так и не стал любовником Ристаны, а не по причине слишком романтичной и добродетельной натуры.
Проклятье. Если все так – то Дайм тем более не простит Роне ночи с Шуалейдой. Ведь Роне получил то, что сам Дайм взять не сможет.
Мертвый бы драл императора и Конвент, вместе взятых!
– Мы сделаем это вместе, мой свет, – шепнул Роне, глядя Дайму в глаза. – Обещаю тебе, скоро ты будешь свободен.
Роне позволил себе минуты две слияния, не больше. Потом, когда они сделают необходимое, у них будет сколько угодно времени. С трудом заставив себя оторваться от такого ласкового, такого необходимого света, Роне поднялся на ноги и спросил:
– Насколько твой братец доверяет своей любовнице?
– Ни на динг.
– Это облегчает нашу задачу, мой свет. Кстати, если с шерой Лью случится что-нибудь ужасное, что скажет Магбезопасность?
– Магбезопасность будет искренне соболезновать ее родне. И посоветует другим шерам не соваться в опасные места вроде чужой Линзы.
– Смертельно опасные. И мой долг предупредить об этом шеру Лью, не находишь?
– Несомненно. Как представитель Конвента, ты обязан ознакомить ее с правилами безопасности.
– Которые настоятельно рекомендуют всем шерам покинуть аномальную зону. Не помнишь ли номер параграфа, мой свет?
– Представь, какая удача – я сам его писал и даже могу процитировать наизусть. Впрочем, зачем цитировать? Как офицер МБ, я просто обязан помочь Конвенту обеспечить своевременное информирование населения. Держи. Два экземпляра, каждому под роспись, под Оком Рахмана. Отчетность должна быть в порядке!
Вынув из воздуха переливающуюся всеми цветами радуги стопку магокопий, Дайм положил ее на столик. Обилие печатей и подписи Светлейшего и Темнейшего ясно предупреждали: это вам не цидулька какая-то, это Ужасно Важный Документ.
Роне даже прочитал его последние строчки вслух:
– «…в случае непринятия мер безопасности предупрежденным субъектом Конвент не несет никакой ответственности за последствия. В случае летального исхода страховые суммы и пенсия иждивенцам по потере кормильца не выплачивается».
– Жаль, не могу вручить братцу эти бумажки лично. Ему и шере Лью категорически противопоказано знать, что я в Суарде. У меня тут, видишь ли, особо секретное задание.
– Да ну? – поднял бровь Роне.
– Ну да. Внеплановая проверка деятельности полпреда Конвента. Жалобы поступали. Если узнаешь, что полпред что-то нарушил, обязательно доложи в компетентные органы, мой темный шер.
– Непременно доложу, мой светлый шер, – усмехнулся Роне, прихватил со стола бумажки и подмигнул Дайму. – Кстати, раз уж Тюф уважает тебя до дрожи в коленках, сделай из него копию Шуалейды. Нам сегодня пригодится. И будь осторожен. С Люкресом приехал лейтенант Диен. Вряд ли ты захочешь с ним встречаться.
Глава 22
Хорошими делами прославиться нельзя
26 день холодных вод, Риль Суардис
Дайм шер Дюбрайн
Несколько секунд Дайм смотрел вслед Бастерхази и пытался поверить собственным глазам. Темный оставил его в своем убежище, защищенном не хуже императорской сокровищницы. Одного. И ушел с таким видом, словно ему на День-между-годами подарили живого единорога, о котором он все свои десять лет мечтал.
Дивны дела Близнецов!
Если бы не срочная необходимость оградить Шуалейду от августейшего братца и Саламандры, Дайм бы непременно поискал ту таинственную книгу, которую Роне спер у Паука, чем Паук неоднократно хвастал Светлейшему. Но старые тайны могут подождать, а Шуалейда – нет.
Первым делом Дайм подозвал Тюфа и, не обращая внимания на его попытки прикинуться безмозглой тварью, объяснил задачу.
– Ты должен напугать любого, кто к тебе подойдет, и отожрать как можно больше. Даже если это будет светлый шер. Уяснил?
– Тюф понял, Тюф послушный! Тюфа не будут бить?
– Будут. Если попадешься, огненная шера тебя развеет. Но ее, если сумеешь, можешь съесть целиком. Разрешаю.
– Ай-ай-ай! Тюф не голодный, Тюф не хочет кусочек сладкого, вкусного огня! – проскрипел скелет гоблина и прикрыл лапами глазницы, но тут же облизнулся раздвоенным призрачно-зеленым языком.
– Не будешь слушаться, я тебя в музей Магадемии отдам, чтобы сотни студентов тебя разбирали на части, упокаивали и поднимали заново, и так лет двести.
– Ай-ай-ай! Тюф хороший, Тюфа нельзя студентам!
Ухватив попытавшегося спрятаться в пол гоблинского шамана за куцый хвост, Дайм его слегка потряс для прояснения усохших мозгов.
