А толпа тем временем благоговейно молчала и даже дышала в такт дыханию Шуалейды, словно став с ней одним целым.
– Мередит… шера Лью… – так же благоговейно шепнул Люкрес, когда веки тела затрепетали и оно вздохнуло.
А Шу зажмурилась, не желая видеть, как в потоки света все больше вплетается тьма. Ее собственная тьма. Ведь тело без души не может оставаться живым, и если сейчас же не прекратить лить в нее энергию, то шера Лью поднимется нежитью. Очень, очень сильной нежитью. По сравнению с ней лич – хрупкая безобидная фиалка.
Что же делать? Боги, что же делать? Прервать «воскрешение» – и толпа набросится уже на саму Шуалейду… боги… что же делать?..
Она почти решилась изобразить явление потусторонней силы, когда потусторонняя сила явилась сама.
– Именем императора, прекратить! – грянул механический голос, очень похожий на голос императорского голема – но лишь похожий.
Шу тут же, не дожидаясь конца фразы, отвернула потоки от тела, выплеснув всю собранную силу вверх, через стеклянный купол Народного зала.
Дальше произошло одновременно несколько событий, которые для Шу слились в один невразумительный пятнистый гул. Потому что она упала там же, где стояла, от сильнейшего магического истощения. И в то же самое время…
…тело шеры Лью вспыхнуло и рассыпалось пеплом…
…Дайм поймал Шу, когда она почти коснулась головой каменного пола…
…связанный заклинаниями лич отчаянно завыл и тоже рассыпался пеплом, последовав за шерой Лью в Светлые Сады…
…Люкрес закричал почти так же страшно, как лич – но никто не понял, что кричит именно он, ведь кронпринц не может в самом деле любить свою нетитулованную фаворитку…
…Роне Бастерхази накинул на толпу полог спокойствия, отчего высокородные гости тут же притихли, а те, у кого были недостаточно сильные ментальные амулеты, прилегли тут же на полу отдохнуть…
…капитан Герашан тремя меткими выстрелами-заклинаниями сбил три Ока Рахмана, записывающие все происходящее для Конвента, Магбезопасности и потомков…
…лейтенант Диен подошел к Люкресу, положил ему руку на плечо – и Люкрес замолк, его глаза на мгновение сделались бессмысленными, а блестящая аура потускнела и сжалась до своего естественного размера…
…король Тодор, так и не покинувший своего трона, белыми губами шептал молитву Светлой Райне и держался за сердце…
…рядом с королевским троном молился готовый защищать своего сюзерена от любой беды герцог Альгредо – молился, потому что он снова не мог сделать ничего больше…
…стихийный смерч в башне Заката улыбнулся и, дотянувшись призрачной рукой до головы Шуалейды, погладил ее по волосам и шепнул: «Все будет хорошо, моя девочка…»
…Каетано Суардис, Закариас Альбарра и Мануэль Наба бросились на помощь Шуалейде, но темное ментальное воздействие пятого уровня накрыло их тоже, и они растерянно остановились, не добравшись до нее всего полудюжины шагов…
…не обращая внимания ни на Люкреса, ни на ментальные воздействия, ни на мертвую королеву Зефриду, Дайм Дюбрайн коснулся губами лба Шуалейды – и его боль разбудила ее, вернула с половины пути в Светлые Сады… его боль или его любовь, какая разница?..
– Не уходи, моя Гроза, – попросил он.
И она вернулась. Открыла глаза. С его помощью поднялась на ноги. Благодарно улыбнулась – чтобы тут же обернуться к его брату.
– Шуалейда? – в холодном голосе кронпринца Люкреса она услышала все: и что ее игра раскрыта, и что приговор Дайму Дюбрайну вынесен. Тот же приговор, что и Роне Бастерхази. – Что все это значит?
– Боюсь, я не смогу ответить на вопрос вашего высочества, – твердо встретила его ледяной взгляд Шу.
– Боюсь, вам придется ответить, – выплюнул кронпринц и перевел сверкающий безумием взгляд своего брата-бастарда. – Дюбрайн, ты… Хиссов ты сын… Лейтенант, взять изменника!
– Нет, вы… вы не можете, мой светлый принц! Полковник Дюбрайн не виноват… – прошептала Шуалейда непослушными губами.
Все происходящее казалось ей кошмарным сном. Особенно то, что она четко понимала: Дайм виноват. Именно он убил Саламандру, то есть он с Бастерхази вместе. Слишком вовремя и эффектно он появился с телом на руках, и слишком явно Бастерхази держался на виду.
Но кронпринц ее не слышал. Он кипел ненавистью и болью, он жаждал отомстить всем, кто не уберег его Саламандру, по чьей вине ему сейчас так плохо, так ужасно плохо…
– Не смотри на него, – шепнул ей на ухо Дайм и потянул назад, подальше от своего августейшего брата. – Он не в себе.
Шу тоже была не в себе. Голова кружилась, перед глазами мелькали цветные пятна, а магический резерв был пуст до донышка. И ни боль Дайма Дюбрайна, ни его любовь не могли его восстановить. Словно магия, едва рождаясь, тут же куда-то утекала.
– Кого именно ваше высочество имеет в виду под изменником? – равнодушно осведомился лейтенант лейб-гвардии, не торопясь исполнять приказ, но вставая между кронпринцем и полковником Дюбрайном.
– Да как ты смеешь, деревяшка бесчувственная! Ты, ты… Ты должен был уберечь ее! Это ты должен был поймать упыря! – Голос кронпринца все повышался, и под конец он кричал на весь бальный зал. – Вы все тут изменники! Все!
– Не вмешивайся, – тихо велел Дюбрайн, еще дальше отталкивая Шуалейду от кронпринца, и сам шагнул к нему, не обращая внимания на его бешеные крики.
– Это все из-за тебя! Почему тебя нет, когда ты нужен мне?! Хиссов ублюдок! – С последним воплем кронпринц выхватил шпагу и ударил брата.
Попытался ударить.
Полковник Дюбрайн отвел клинок ладонью, затянутой в черную перчатку, и обнял кронпринца – тесно, не давая ему возможности пошевелиться. А лейтенант Диен аккуратно вынул шпагу из руки кронпринца и вернул ее в ножны. И встал рядом, ясно показывая, что никого не подпустит. Впрочем, никто и не стремился подойти – насколько видела Шуалейда сквозь стаю мельтешащих перед глазами черных мушек, гости в основном спали либо бессмысленно бродили по залу, словно сомнамбулы.
– Я здесь, брат мой. Никто больше не посмеет… – успокаивающе шептал полковник Дюбрайн.
Кронпринц дернулся, когда Дайм погладил его по спине, но тут же успокоился, расслабился. И Шу ясно увидела, как тускнеет аура Дайма – и наполняется светом аура его брата, словно… словно тот пьет чужой дар. Как упырь. Разве Дайм не видит? Зачем он это допускает, он же сейчас сам останется пустым… беспомощным… Она должна помочь ему, прекратить это…
– Не вмешивайся, – раздался над ухом тихий, полный отзвуков гудящего пламени голос Бастерхази, и его руки легли Шу на плечи. – Дюбрайн знает, что делает. А тебе стоит вернуться к отцу и брату. Идем.
Бастерхази подтолкнул ее в спину и одновременно поставил щит, какой-то странный, незнакомый. Что это за щит, Шу поняла буквально через несколько шагов, когда сосущая пустота внутри нее наконец-то начала заполняться, а мир вокруг – снова обретать краски, вкус и запах.
