Аделина в порыве восторга схватила руку Орлова и воскликнула:
– Ваша светлость, тысячу раз благодарю вас от всего сердца! А этот Фирулькин осмеливается еще хвастаться вашим покровительством!
Он лжет, – сказал Орлов, – такой цветок, как вы, не по нему. – Он взял протянутую ему руку Аделины и, перебирая ее тонкие розовые пальчики, заметил: – как прекрасна эта ручка, какая она нежная, душистая! Что делал бы с нею такой глупец, как Фирулькин? Но на ней нет достойных ее украшений; вы позволите гостю, которого назвали своим покровителем, предложить украшение, которое только на этой очаровательной ручке приобретет свою настоящую ценность? – Он снял бриллиантовое кольцо, подаренное ему Фирулькиным, и надел на руку Аделины, после чего смеясь, сказал: – кольцо слишком велико, но это легко исправить, когда ювелир снимет мерку с пальчика очаровательной феи. Посмотрите, как играет камень! Он стал вдвое лучистее от радости, что попал на подобающее ему место.
Мадам Леметр подошла и стала рассматривать камень с жадным любопытством, Аделина же испуганно воскликнула:
– Слишком много милости, ваша светлость, дарить мне такую драгоценность, достойную украшать руку царицы! Это невозможно!.. Прошу вас, ваша светлость, возьмите кольцо обратно!
– Я не имею обыкновения брать подарки обратно, – воскликнул Орлов, мрачно сдвинув брови.
– Как ты невежлива, Аделина! – поспешно вмешалась мадам Леметр. – Простите ей, ваша светлость, такой ответ, она поражена неожиданностью. Могла ли она надеяться получить когда-либо такой камень? О, какая чудная игра! Такой подарок может сделать только князь Орлов, и, кому он делает его, тот должен только смиренно благодарить!
Аделина сидела молча и в раздумье смотрела на камень, сверкавший на ее пальце.
Лицо Орлова снова просветлело; он некоторое время весело и непринужденно продолжал беседу, а затем поднялся и, обращаясь к Аделине, сказал.
– Я надеюсь, вы убеждены, что я не забыл позаботиться о вашей будущности, я воспользовался правом гостеприимства в вашем доме и теперь постараюсь скоротать моему другу время ожидания, которое, к сожалению, неизбежно.
Он поцеловал руку Аделины, снисходительно ответил на низкий поклон госпожи Леметр, затем, нахлобучив шляпу, закутался в плащ и спустился по лестнице.
Когда он поспешно вышел из дома и, сев в карету, быстро помчался, оба студента и их друзья стали шепотом делиться впечатлениями и внимательно всматривались в таинственного незнакомца. Такое любопытство казалось вполне естественной ревностью молодых людей к красивой актрисе, которой они ежедневно посылали свои скромные приветствия.
Долго еще оставались все у окна и только двое из них вышли из дома и медленно поплелись по направлению к Фонтанке.
После отъезда кареты, француз также появился снова у окна со своей книгой, и небольшая улица приняла свой обычный спокойный вид.
– Ах, какой чудный камень! – воскликнула мадам Леметр, оставшись с дочерью наедине и в восхищении рассматривая кольцо, которое Аделина сейчас же сняла с руки – Вот это – совсем другое дело! Такого драгоценного камня ты никогда не получишь от своего подпоручика Мировича, даже и тогда, если государыня в виде подачки вернет ему все его владения. Что все это в сравнении с блеском и богатством князя Орлова, для которого такой подарок – пустяк? Какие подарки стал бы он делать, если бы.
– Разве я добиваюсь блеска и богатства? – возразила Аделина, с некоторым недоверием и страхом бросая взгляд на сверкающий камень. – Ты знаешь, что я ни минуты не колебалась разделить с моим Василием бедность и нужду; это ты хотела разлучить меня с ним для моей пользы, – прибавила она с горечью, – это ты хотела продать меня Фирулькину за его миллионы!..
– Ради твоего же счастья, дитя! – сказала госпожа Леметр. все еще вертя камень и любуясь им, – ради прочности твоего счастья, о котором юность не имеет никакого понятия. Юношеские мечты – это мыльные пузыри, которые блестят алмазами, но разлетаются при первом дуновении жизни, оставив по себе лишь мутную пену. А предложил ли тебе хоть раз этот Фирулькин такой подарок, несмотря на то, что он постоянно хвастается своим богатством? О, князь Орлов был совершенно прав этот Фирулькин – скупой дурак, который умеет загребать богатства, но не умеет их со щедростью раздавать. Правда, мое дитя, правда, ты слишком хороша, слишком красива для этого жалкого Фирулькина, ты достойна большого счастья. Кто знает? Быть может, тебе суждено высшее, никогда не снившееся счастье; быть может, этот камень является талисманом, откроющим тебе еще более дорогие сокровища!
– Я тебя не понимаю, мама, – смущенно заметила Аделина.
– Разве ты не заметила, как сверкали глаза у князя, когда он смотрел на тебя, и как долго он целовал твою руку? – спросила ее госпожа Леметр.
– Мама, мама! – в ужасе воскликнула Аделина, – не говори об этом!
– Конечно, конечно не следует говорить о таком великом счастье, чтобы не спугнуть его, но избегать своего счастья также не следует, если бы князь полюбил тебя, если бы. О, Боже я даже не смею подумать об этом!
– Молчи, мама! – воскликнула Аделина бледная, как смерть, – не говори того ужасного слова, которое приводит меня в трепет до глубины души! Если бы я могла только допустить, что в твоих словах есть доля правды, я бежала бы отсюда, скрылась бы на самую дальнюю границу этой страны; я упросила бы Василия последовать за мною и трудами своих рук я содержала бы нас обоих там, на нашей родине. О, мама, как могут тебе приходить такие мысли? Фирулькин предлагал мне вместе со своими богатствами и свою руку, свое имя; а князь… О, Боже мой, какую пропасть разверзаешь ты предо мною, мама! Но это не так, – сказала она, прижимая руки к своей груди, – это не так, не так!
– Ты глупа, тысячу раз глупа! – сказала старуха. – А если бы это было правдой, то разве это – не счастье, неоценимое, необъятное счастье? Разве не достоин любви князь, пред которым все склоняется, все повинуется, который является самым сильным человеком во всем этом необъятном государстве? И я была молода и красива, дитя мое, и мое сердце жаждало радостей любви; но, если бы я встретила такого человека, как гордый, могущественный князь Орлов, мое сердце устремилось бы к нему и я в восхищении и преданности склонилась бы к его ногам. Его любовь окружила бы тебя ослепительным счастьем, а когда любовь отцвела бы, как все отцветает на земле рано или поздно, ты в достатке ожидала бы старости и жила бы дивными воспоминаниями. Великий, могущественный князь, наверное, осыпал бы тебя сокровищами, которые и не снились никогда этому узколобому скряге Фирулькину…
Аделина вскочила; ее бледное лицо передергивалось, глаза горели так зловеще, что старуха в испуге отшатнулась.
– Молчи, мама, – крикнула молодая девушка, – я приказываю тебе молчать, чтобы Бог не услышал твоих слов!
Она повернулась и поспешно скрылась в своей комнате, заперев за собою двери на ключ.
Госпожа Леметр посмотрела ей вслед, качая головой, и спросила саму себя:
