Чтобы обмануть неприятеля, были зажжены огни на прежнем месте, а солдатам было строжайшим образом запрещено разговаривать между собой. Со стороны турецкого берега казалось, что русский лагерь так же мирно коротает ночь, как и прежде.
Наконец, занялась заря на востоке; огни побледнели и в полумраке начали вырисовываться очертания окопов и палаток на обоих берегах реки. Вдруг раздался залп из батарей, свезенных на остров, и ядра полетели в турецкий лагерь. Можно было ясно видеть, какой переполох произвело среди турок это неожиданное нападение. Все бросились в беспорядке бежать, давя и толкая друг друга.
В тот самый момент, когда был произведен залп, от острова и берега отчалили плоты, нагруженные людьми, лошадьми и оружием. Многочисленные весла быстро скользили по воде, поднимая волны. На первый плот вошел Салтыков со своими гренадерами. Он держал в руках обнаженную саблю, которая сверкала среди белых брызг высоко поднимавшейся воды. С острова летели пули и ядра поверх голов смельчаков и ударялись о турецкий берег, чтобы оставить свободное место для высадки передового отряда. Когда плот Салтыкова начал подходить к неприятельской стороне, стрельба с острова прекратилась, так как испугавшиеся турки разбежались, и эта часть берега оказалась свободной.
Не дожидаясь, пока плот коснется земли, Салтыков большим прыжком выскочил на берег и, высоко подняв вверх саблю, крикнул своим могучим голосом:
– Да здравствует наша непобедимая государыня императрица Екатерина Алексеевна!
Вокруг генерала просвистело несколько пуль, пущенных с неприятельской стороны. Турки, спрятавшись за свои первые укрепления, подняли непрерывную перестрелку с русскими, стоявшими на плотах. Неожиданное положение смутило неприятеля; турки были уверены, что с севера надвинулась громадная армия, и от страха стреляли плохо, лишь изредка попадая в русских.
Несколько поодаль, Суворов лично вел через реку кавалеристов. Каждый солдат стоял у своей лошади; животные во время лагерной жизни еще более привязались к своим всадникам и понимали каждое слово команды. Выстрелы турок мало беспокоили кавалеристов, так как их внимание было обращено главным образом на центр; Румянцев отправлял вперед все новые батальоны и сам занял последний плот, составлявший центр.
Салтыков между тем высадил на берег все войско. Ему самому и его подчиненным грозила большая опасность. Увидев небольшой отряд неприятеля, турки со всех сторон сбежались к этому месту и с неистовыми криками, призывающими на помощь Аллаха, устремились на русских, которые неустрашимо выдерживали натиск. Как только из строя выбывал убитый или раненый, ряды тотчас же смыкались вновь. Равномерно раздавался залп за залпом, производя страшные опустошения в турецком войске. Салтыков стоял посредине своей армии, с поднятой саблей в руках. Ни один мускул не дрогнул в его бледном гордом лице. Ясно и спокойно раздавалась его команда, заглушая боевой шум. Он казался неуязвимым. Шапка с его головы давно уже была снесена неприятельской пулей, но нигде не было видно ни капельки крови. Непобедимый вид генерала внушал все более и более доверия солдатам, подымал их дух. Несмотря на внешнее спокойствие, Салтыков сознавал, что его положение становится крайне опасным, так как силы турок все возрастали. Великий визирь покинул Силистрию и сам вел лучший полк к центру неприятельского отряда.
Между тем дальнейшая высадка русских войск совершалась медленно, так как плоты не могли вместить всех людей и, высадив один отряд, должны были возвращаться обратно за другими. Все теснее и меньше становился четырехугольник, составленный армией Салтыкова; целая гора турецких трупов окружала его. Главнокомандующий неприятельского лагеря, узнав, откуда ожидается главная опасность, старался рассеять ряды русских и занять берег, чтобы не дать возможности пристать плотам.
– Держитесь, ребята! – крикнул Салтыков. – Вспомните, что если мы даже погибнем; то вечная слава покроет наши имена!.. Мы своей смертью доставим честь нашей родине и русскому оружию. Да здравствует наша государыня императрица Екатерина Великая!
– Ура! Да здравствует императрица Екатерина Алексеевна! – воскликнули солдаты в один голос.
Вновь раздался залп навстречу туркам. Сотни последних упали, но новые сотни бросились вперед, шагая через трупы.
Румянцев приближался со своими батальонами. Широкие ряды плотов загромоздили реку; со сверхъестественной силой работали весла.
Впереди стоял Румянцев. Он взметнул свою шапку вверх и крикнул звучным голосом:
– Держитесь, ребята, во имя Бога и святого Георгия Победоносца! Вы видите, мы идем; держитесь до нашего прихода!
И армия Салтыкова держалась, хотя все уже и уже становился четырехугольник, стиснутый турками. Казалось невозможным сохранить позицию до прихода Румянцева. Сам визирь приближался к месту сражения; уже был виден хвост его лошади, развевавшейся в воздухе, громче раздавались возгласы: «Аллах! Аллах!», смелее наступали турки, перепрыгивая через горы трупов. С видом отчаяния смотрел Салтыков вокруг себя; размахивая саблей, он вышел из середины, чтобы лично участвовать в бою.
Внезапно смолк дикий победный крик турок; ряды остановились, не решаясь двинуться вперед.
– Стреляй! – скомандовал Салтыков. – Нам не долго осталось ждать. Оглянитесь назад, фельдмаршал стоит уже на середине реки.
Раздался залп ружей и в тот же момент вся земля точно вздрогнула; со стороны, откуда никто не ждал нападения, двинулись кирасиры, которых привел Суворов; они разгоняли турок, сбрасывали их палашами на землю и топтали ногами своих лошадей.
В то время как все внимание турок было обращено на центр, Суворову удалось незаметно высадить кавалерию, пришедшую на помощь Салтыкову, в самую критическую минуту. За кирасирами следовал полк казаков. Отряды турок пытались сопротивляться, они составляли плотные ряды, но кирасиры устремились на них и постоянно разрывали цепь.
– Вперед! – крикнул Салтыков. – Не стрелять! В штыки, ребята!
С обнаженной саблей и непокрытой головой, вел храбрый генерал свой небольшой отряд на штурм неприятеля, сбитого со своей позиции натиском русской кавалерии. Он все дальше и дальше пробивался сквозь ряды турок и вдруг увидел прямо пред собой великого визиря, Моссума-оглы. Это был человек высокого роста; черная густая борода обрамляла строгое, гордое лицо; голову покрывал зеленый тюрбан с султаном, а длинный кафтан, шитый золотом, был усеян драгоценными камнями.
Сидя на прекрасной арабской лошади, визирь ударами сабли гнал обратно разбежавшихся турецких солдат. Рядом с визирем ехал знаменосец с бунчуком, на котором был изображен золотой полумесяц и под ним находилось восемь лошадиных хвостов.
Салтыков быстро подскочил и схватил за узду лошадь визиря.
– Сдайтесь, Моссум-оглы, вы – мой пленник! – воскликнул он.
Гренадеры с поднятыми штыками окружили визиря.
Моссум-оглы с холодным спокойствием смотрел на врага, на его лице не было и следа тревоги; он вдруг приподнял блестящее лезвие своей сабли и сильным ударом опустил его вниз.
