Его тотчас же ввели в кабинет Орлова и там он оставался довольно долго. Когда он затем возвращался коридорами во флигель дворца, слуги по-прежнему робко расступались пред ним, но в его глазах сверкала коварная злобная радость, и некоторые из служителей, которым он проходя низко кланялся, осеняли себя крестом, глядя ему вслед, так как Михайлов был начальником над теми безмолвными слугами, которых Орлов избирал себе из числа самых дерзких и отважных преступников.
Ушаков, выходя из дворца, оглянулся с мрачным и угрожающим видом и прошептал:
– Ты, князь, воображаешь, что я в твоей власти? Ну, нет! Я сам держу тебя в руках и скоро освобожусь от этих позорных оков, которые чуть не задушили меня и из которых я спасся лишь чудом или случаем.
Он шел медленно, погруженный в глубокое раздумье. Было необходимо известить обо всем Потемкина, согласно его приказанию, но, тем не менее, Ушакову казалось неосторожным открыто войти в Зимний дворец, так как Орлов, узнав об этом, мог бы изменить свои планы или отложить их исполнение и таким образом избежать опасности, которая висела над его головой.
Пока Ушаков в нерешительности размышлял о том, что ему делать, он почувствовал, что чья-то рука легла на его плечо, и, быстро обернувшись, увидел Петра Севастьяновича Фирулькина, который необыкновенно любезно приветствовал его и произнес:
– Я должен попросить у вас извинения за то, что в прошлый раз был недостаточно вежлив с вами; я подозревал вас в одном деле, но теперь убедился в неосновательности своих предположений и потому прошу вас зайти на минуту ко мне в дом и выпить стакан вина в знак доброй дружбы; в моем магазине есть много прекрасных вещей, пригодных для господ офицеров, и я не дорого возьму с вас, чтобы загладить свою вину пред вами.
Ушаков был немало изумлен этою внезапною переменой в обращении Фирулькина и намеревался холодно отклонить его приглашение. Но старик наклонился к нему и, не изменяя непринужденного выражения лица, шепотом произнес:
– Пойдемте со мною, сударь! Генерал-адъютант Потемкин приказал мне привести вас к нему.
Ушаков испугался. Он знал, что Фирулькин – не что иное, как креатура Орлова; неужели ему угрожала западня?
– Пойдемте, пойдемте! – торопил его Фирулькин. – Не вздумайте отговариваться!.. Григорий Александрович ожидает вас.
Ушаков решился последовать за стариком, успокоив себя тем, что никакая серьезная опасность не могла угрожать ему в этом доме; к тому же он настолько полагался на свое самообладание, что даже в случае западни не боялся обмолвиться каким-нибудь неосторожным словом.
Фирулькин быстро увлек его за собою, громко рассказывая о различном превосходного качества оружии, которое он выписал через своих агентов и намеревался продать ему за недорогую цену.
Когда они подошли к большому, великолепному дому миллионера, последний повел его не к главному входу, но к боковому флигелю, где помещались его магазины. Однако, едва они вошли туда, как он повел своего гостя далее во внутренний двор и затем, поднявшись по боковой лестнице, они очутились в небольшой комнате.
Ушаков положил руку на рукоятку шпаги; но все его сомнения исчезли, лишь только он переступил порог комнаты; в последней действительно находился Потемкин, одетый в простое штатское платье.
– Я велел привести вас сюда, – заговорил Потемкин, – так как предполагаю, что за вами неусыпно следят. Вы только что были у Орлова. В каком положении дело? Что вы имеете сообщить мне?
Ушаков рассказал все, что уже сообщил Орлову относительно шлиссельбургского заговора, а также относительно поручения Орлова, касающегося Аделины Леметр.
– Хорошо, – воскликнул Потемкин, – все идет превосходно. Что касается заговора, то ведь у вас есть приказ государыни об аресте и вы знаете, как вам следует поступить, чтобы в решительную минуту помешать исполнена предприятия. К мадемуазель Аделине вы пойдете тотчас же; вы скажете ей то, что поручил вам Орлов, и постараетесь уговорить ее сесть в карету, в которой князь, без сомнения намеревается отвезти ее в Гатчину. Я еще раз ручаюсь вам, что Мировичу не будет причинено ни малейшего вреда, так как вы один знаете о его плане и арестуете его, прежде чем он приступит к его выполнению.
– А Аделина? – спросил Ушаков, – неужели она достанется Орлову?
– Никто ему не достанется, – ответил Потемкин. – Положитесь на меня и вы увидите, что вскоре никто более в России не будет опасаться его дерзкого могущества. Ступайте теперь! Вам не следует оставаться здесь слишком долго, а для того, чтобы иметь предлог для пребывания в магазине Фирулькина, возьмите этот ятаган в подарок от меня; вы не должны оставаться в долгу у старого негодяя.
Он подал молодому человеку прекрасной работы турецкую саблю, отделанную драгоценными камнями. Ушаков радостно поблагодарил его и затем быстро удалился, чтобы исполнить поручения Потемкина.
Фирулькин ожидал его за дверями комнаты, проводил его обратно тою же дорогой до самой улицы и громко восхищался красотою оружия, подаренного ему Потемкиным.
Ушаков, полный радости, глядел на драгоценный подарок, наслаждаясь блеском роскошных камней, которые, казалось, предвещали ему блестящее, славное будущее.
Он встретил Аделину у входа императорского театра, передал ей под видом поручения от ее жениха все, что приказал ему Орлов, и взволнованная девушка, ожидавшая его с беспокойным нетерпением, без колебания и дальнейших расспросов согласилась на побег, который должен был доставить ей свободу. Она была так далека от недоверия к другу своего возлюбленного, ее встревоженная душа так жаждала спасения, что мысль об обмане и возможности какой-либо опасности не приходила ей в голову.
Когда Ушаков, проводивший ее несколько шагов по направлению к дому, хотел проститься с ней, Аделина сунула ему в руку небольшой сверток.
– Возьмите это, – сказала она, – это – драгоценный камень, единственное, что я имею. Передайте это Василию, он беден и ему нужны будут деньги для нашего побега.
Прежде чем офицер мог что-нибудь ответить, она быстро поклонилась и исчезла.
Ушаков открыл шелковый футляр, там сверкал великолепный перстень Орлова.
«Опять драгоценный камень! – подумал он. – Пусть и этот служит залогом счастливой будущности!.. И на этот раз я не обману доверия этой девушки; я сохраню этот перстень для Мировича; пред этой любящей парою моя совесть будет чиста, так как, несмотря на обман, я все же содействую их будущему счастью».
Он спрятал кольцо и весело направился в артиллерийские казармы, где сообщил Шевардеву, что Мирович назначил исполнение заговора на следующий вечер.
Ушаков и здесь чувствовал себя легко и свободно: его друзья более не подвергались опасности, так как, благодаря находившемуся у него императорскому приказу, заговор будет уничтожен им в самом зародыше и таким образом участие в этом деле Шевардева и офицеров останется в тайне и никто не узнает об их преступном намерении.
