Настя была рада видеть, что, когда дело дошло до серьезных проблем у соседа, старик мигом переменился.
– Не убивал Пашка этого вашего Ираклия. Кишка у него для этого тонка. Бабы его воспитывали, мать, бабка да тетка. Избаловали пацана, испортили. Не мужик, а тряпка вырос он у них. Ему легче самому убиться, чем кого-нибудь убить. В прошлом годе я куриц держал, по осени резать их начал потихоньку. Одного хорошего цыпленка бабке Анне подарил, та Пашку попросила курице голову отрубить, так он не смог. Такую истерику закатил, все соседи сбежались. Самому пришлось голову птице оттяпать.
Настя подозрительно взглянула на разболтавшегося соседа. Курице голову топором… Дикость какая. Но если деду это так легко, может, он и Ираклия того… топориком по голове тюк – и привет. Натренировался, небось, на своих курицах, набил руку. Но дед выдержал испытующий взгляд Насти, как говорится, не моргнув глазом. Нет, ничего плохого он не имел в виду, просто искренне сетовал, что не мужик вырос его сосед Пашка, курице голову отрубить не может и человека убить, соответственно, тоже.
– А вы еще кого-нибудь, кроме Павла, прошлой ночью видели?
– «Газель» еще приезжала из ресторана. Это уже после отъезда Пашки было.
– Откуда знаете, что из ресторана?
– Так на ней написано было: «Ресторан «Тифлис», грузинская и европейская кухня».
Вот откуда взялся шашлык, которым наслаждался Ираклий перед тем, как погибнуть. И вино, и закуски, и мясо – все приехало из ресторана.
– А Павел уехал раньше или позже этой машины?
– Говорю же, раньше.
– И был один?
– Ну да, один Пашка из дома выходил. А свет не погасил, потому что в доме у него этот Ираклий оставался. Так получается!
Оставаться-то он там оставался, но живой или как? Вот в чем был вопрос.
– Спасибо, я тогда к другим соседям пойду.
– Сходи, внучка, сходи. Глядишь, чего и узнаешь.
Но у других соседей любопытства было вообще ноль. Когда Настя начала расспрашивать, кто и что слышал или видел минувшей ночью, на нее лишь непонимающе таращились. Эти соседи даже приезд Павла проворонили. Растяпы! Настя поплелась назад.
Дед ее караулил, стоя у калитки. Увидев, что Настя возвращается, метнулся в дом, откуда за руку притащил свою жену.
– Моя старуха тебе что-то сказать хочет. Ну, говори!
Старушка у деда была нарядная. Крашеная под блондинку, с короткими тугими кудряшками. И гораздо моложе супруга.
Она расправила яркий в белый горох передник, обшитый по краю кокетливой кружевной рюшечкой, и неожиданно быстро и охотно заговорила:
– Видела я ее, видела! Из дома выскочила, по сторонам глазюками своими жуткими зырк-зырк, да и бежать. А в сирень, что за домом Вали растет, что-то кинула. Видала я, как там ветки колыхнулись. А сама-то жуткая да страшная, чисто смертушка. Я в первый миг даже обмерла вся. Ну, конец мой пришел, так подумала. А потом смотрю, нет, живой человек, только страшная из себя очень.
– Подождите, – попыталась вклиниться Настя в сплошной монолог старушки. – Вы о ком говорите? Тут ночью была еще какая-то женщина?
– Была, была!
– Вот эта?
И Настя достала буклет, в котором была фотография Фасольки.
Соседка взглянула и восхитилась:
– Дед, смотри, Пашка наш тоже тут! Ишь ты, франт какой! И фотография красивая. Это кем же он работает? Управляющий фитнес-клубом. Слышь, дед, фитнес – это вроде столовки? Геркулес сырой жрут да ягодами без сахара его заедают, так, что ль?
– И еще соки пьют. И на тренажерах качаются.
– Ишь ты, куда втиснулся, – поразилась старушка. – И как сумел? Впрочем, чего говорить, ушлый он уродился. В игольное ушло просочится. Да себе на беду. Место это Павлу совсем не подходит. Сроду он спортом не занимался, нечего теперь и начинать.
Настя перебила разговорившуюся старушку:
– Вы на фотографию вот этой женщины посмотрите. Узнаете ее?
– Нет. Впервые вижу.
– Разве не она тут ночью была?
– Что ты! – отмахнулась старушка. – Вот придумала! Я же тебе русским языком говорю, та страшная была, словно смерть. Глазюки черные, морщины, нос крючком, патлы седые во все стороны развеваются.
– Вы так хорошо ее рассмотрели?
– Такое увидишь, не скоро забудешь! Сама из себя до того худая, что одежда прямо болтается. Одну ногу приволакивает, словно хромает, да еще горб на спине!
– Мамочки!
– Вот тебе и мамочки! А я как эту «красоту» в ночи увидела, так чуть Богу душу-то и не отдала. Хорошо еще, что Валет залаял, бабу эту жуткую и спугнул. Убежала она, только куст тот и колыхнулся.
– А откуда она появилась?
– Так с участка Павла выскочила, о чем и речь. У Павла над воротами фонарь вкопан, ночью он светил, поэтому бабу эту я хорошо рассмотрела. Она из калитки вышла и ровнехонько под фонарем встала. А мне-то как раз не спалось, я у окошка с книжкой сидела, вот и разглядела в подробностях.
Не спалось ей! Сидела она! С книжкой! Коли с книжкой бы сидела, так свет бы у себя в комнате зажгла. А с горящим в комнате светом немного на темной улице разглядишь. Все было ясно и так, старушка уселась у окна, чтобы немного пошпионить за домом соседа. Очень уж любопытно было им с мужем, кого там среди ночи привез к себе в гости их внезапно разбогатевший соседушка. Не давала зависть покоя этим достойным людям, ела, грызла их изнутри, вот и решили они проверить легальность доходов Павлика. А как такое проверишь? Способов у соседушек было для этого немного, только вынюхивать да высматривать, что происходит у Павла во дворе. Авось, где-нибудь да и проколется Павлик.
Впрочем, морально-этическую сторону вопроса имело смысл оставить на совести самой старушки. Для следствия такой свидетель был просто неоценим. От этого Настя и отталкивалась. Она тут же потащила старушку к Васе, который с хмурым видом прохаживался по двору, изучая следы. Следов было много, они тянулись в разных направлениях, но отчего-то Вася не веселел. Однако, услышав рассказ соседки, мигом перестал хмуриться и потребовал, чтобы ему показали тот куст, который колыхнулся, когда мимо него пробегала хромая горбунья.
– Вот этот куст.
Вася не без труда, но все же раздвинул нижние ветви. За этим старым кустом никто специально не ухаживал. Он густо оброс снизу молодой порослью, которая к тому же перепуталась с прошлогодней травой, не успевшей пожухнуть за прошедшую теплую зиму. Чтобы разглядеть, что делается у корней куста, нужно было хорошенько постараться.
– Слышь, милок, может, тебе перчатки из сарая принести? Поранишь руки-то колючками.
Но Вася не жалел своих рук, и вскоре радостно присвистнул.
– Нашел!
– Чего нашел? – подалась вперед бабка. – Деньги?
