– Что, например? Череп над скрещенными костями или ядерный трилистник? – съязвила я. – Ира, только в скверных голливудских фильмах злодеи маркируют емкости с опасным содержимым выразительными символами.
– Но ты согласна, что в том контейнере было что-то опасное?
– Или очень ценное, – кивнула я.
– А ты случайно стала ненужным свидетелем секретной передачи контейнера из рук в руки, потому-то в тебя и стреляли! – Ирка довела рассуждение до логического конца и расплылась в довольной улыбке, которая через секунду померкла. – То есть стреляли все-таки в тебя?!
– Не факт, может, просто в воздух, чтобы напугать меня и отогнать подальше. – Ради спокойствия подруги я малость покривила душой.
– Так-так-так… А где ты потеряла свой посадочный талон?
– А это к чему? – Я не поняла, почему мы так резко сменили тему.
– Нет, ты ответь. Где ты могла посеять талон? Когда мы садились в самолет, ты сунула его в джинсы, я видела. И потом не вытаскивала?
– Вытаскивала, – подумав, вспомнила я. – Уже в самолете достала, чтобы записать, что нам делать дальше: найти автобус номер восемьсот, доехать до остановки «Больница», пешком пройти до гостиницы по адресу… Боже мой!
– Я за него, – мрачно кивнула подруга. – Сообразила, да?
– Да! Я могла потерять свой посадочный с адресом отеля, когда драпала с пустыря! И если тот таксист его нашел…
– И при этом не отказался от намерения тебя убить, – подсказала подруга, не поверившая в смягченную версию о предупредительной стрельбе в воздух.
– То он знает, как меня зовут и где я живу! – договорила я упавшим голосом.
– Ага. И вот тут-то история с трупом в нашей квартире начинает проясняться, – добавила Ирка.
– Вот же гадство, – беспомощно выругалась я.
– Не то слово, – согласилась подруга.
Мы немного посидели, уныло глядя на лазурные воды спокойного теплого моря. Потом Ирка нарочито невозмутимо, демонстрируя сугубо академический интерес, спросила:
– Мне по-прежнему непонятно, как та мертвая тетка попала в нашу квартиру, ведь дверь мы запирали, но скажи, была ли она сколько-нибудь похожа на тебя?
– Хочешь знать, могли ли ее принять за меня? – Я задавила нервы напрочь и приняла предложенный академический тон: – Вполне. На посадочном талоне фото нет, а таксист меня видел всего секунду-другую и с расстояния метров в двадцать. Рассмотреть и запомнить мое лицо он не мог, наверняка запомнил только светлые волосы…
– И еще понял, что ты приезжая, потому что местные так не одеваются, и блондинки среди них крайне редки, – добавила подруга. – То есть связать найденный поблизости свежий посадочный с тобой труда не составило. А в квартире по адресу, записанному на талоне, обнаружилась какая-то блондинка, она-то и сошла за тебя… Слушай! – Ирка вдруг резко повеселела. – А ведь это на редкость удачно получилось!
– Ты что говоришь? Какую-то женщину убили вместо меня, это, по-твоему, удачно?!
– Для нее-то, конечно, нет, а вот для тебя – да! Они же думают, что убили тебя, значит, больше не станут пытаться!
– О… В такой интерпретации происходящее мне, пожалуй, нравится…
– Ну, еще бы! – Ирка вскочила и потянула меня за руку. – Айда купаться, жизнь продолжается!
И мы искупались, потом еще позагорали, затем снова полезли в воду, и я нашла недалеко от берега нору осьминога. Или надо говорить «гнездо»? Не знаю, как правильно называется осьминожье жилище. С виду оно похоже на обыкновенную круглую дырку в россыпи небольших камней.
В дырке отчетливо виднелось что-то розово-сиреневое. Я нырнула и увидела осьминога. Он меня, думаю, тоже увидел, но проявил отвагу и легкомыслие – драпать не стал. Я, чтобы эта наша встреча не осталась единственной, обложила осьминога в ямке приметными белыми камнями и привела к нему на экскурсию Ирку.
Осьминог любованию им не препятствовал (подозреваю – обалдел), моя подруга сочла это проявлением нечеловеческого дружелюбия, растрогалась и тут же решила, что на время нашего пребывания в Анталье осьминог назначается нашим питомцем. И даже дала нашему восьминогому другу имя: Рауль.
– У меня в юности был поклонник по имени Раулик, то ли армянин, то ли грузин, уже не помню, – растрогалась подружка. – У него тоже были такие маленькие яркие глазки, большой нос и розово-сизые от щетины щеки…
И мы ныряли к Раулику, пока Ирка не сказала, что у нее уже голова кружится. А я почувствовала, что моя кожа начинает зудеть, испугалась, что переборщила с солнечными ваннами, и решила, что пора бы уже нам с пляжа уйти.
Дуня сказала, что она еще задержится, а мы с Иркой собрались уходить, но еще минут десять, не меньше, стояли в очереди к кабинкам для переодевания. Самое обидное – первыми ведь пришли, длинный хвост из мокрых граждан уже за нами образовался!
Тут надо сказать, что на кабинки-раздевалки на бесплатном городском пляже традиционно ажиотажный спрос. Очереди создают местные стыдливые купальщицы, которые плавают в традиционном наряде из штанов, кофточки и кафтана с капюшоном или платком. Понятно, что в кабинке после заплыва это все с себя надо снять, отжать, уложить в вещмешок, помыться водой из специально принесенной бутыли, вытереться полотенцем, переодеться в похожий многослойный наряд для сухопутной жизни, упаковать сырое полотенце и пустую бутыль… Меньше чем в четверть часа процесс не укладывается. К тому же произвести все манипуляции в одиночку довольно сложно, поэтому зачастую дамы идут переодеваться попарно, а это уже не пятнадцать, а тридцать минут в кабинке.
Тем временем нетерпеливые граждане в очереди, не уловив в закрытой кабинке признаков жизни (иногда дамы там затихают – наверное, тихо сохнут или пытаются отдышаться от трудов), дергают дверцу со всей молодецкой силушкой и выворачивают примитивные запорные механизмы типа крючков и шпингалетов с корнем. Незакрывающаяся кабинка приходит в негодность, очередь в оставшиеся переодевалки становится еще больше…
– Что-то они тут не додумали, – бурчала Ирка, истомленная ожиданием. – По-моему, для местных скромниц в пляжных маскхалатах нужны отдельные кабинки…
– Хочешь – иди в ту, где крючок оборван, я придержу дверь своим телом, – предложила я, устав слушать ее ворчание.
– О, точно! Прикрой меня, напарник! – Ирка вломилась в незакрывающуюся кабинку, и я самоотверженно прилегла на щелястую дверь. практически как Матросов на амбразуру, только спиной, а не грудью. Грудь у меня не такая обширная и тяжелая, чтобы закупоривать ею дверные проемы.
Пока я стояла, растекаясь мыслью по древу… Тьфу, распластав лопатки по двери! Еще одна кабинка едва не лишилась простейшего запорного механизма: уж очень энергично дергала дверь очередная гражданочка в традиционном убранстве закрепощенной женщины Востока.
Сама-то она благополучно сменила свои сорок мокрых слоев на сорок сухих в другой кабинке, а в эту стала рваться вне очереди, озаботившись судьбой подруги. Во всяком случае, так я это поняла. И даже любезно помогла взволнованной гражданочке, снаружи поддев накинутый изнутри крючок извлеченной из собственного кошелька кредитной карточкой. Право, дикие они тут люди! Таких элементарных способов не знают, как живут-то вообще?
