– Это неважно. Окна все открываются? – Касатиков деловито подвигал рамы, по пояс высунулся в каждое окно.
– Ты что-то ищешь? – не выдержала я.
– Если пропавший труп, то это зря: он по такой жаре давно уже выдал бы себя запахом, – подсказала Ирка.
– Логично, – невозмутимо согласился Касатиков и вернулся в кухню-гостиную. Бросил взгляд на окна с видом на довольно широкую улицу, высовываться за борт почему-то не стал и прошел на балкон. А вот там чему-то обрадовался:
– Ага!
– Что, что «ага»?! – Мы с подружкой столкнулись в дверях.
– До дома напротив рукой подать, расстояние между балконами не больше метра, – пояснил лейтенант, проехавшись носом по перилам. – И тут вот на краске царапины совсем свежие…
– Это, наверное, Тор, – поспешила вставить Ирка.
– Тор? – Касатиков распрямился и озадаченно моргнул.
Потом запрокинул голову, коротко глянул в зенит и взглядом провел прямую до нашего балкона, словно отслеживая высадку одинокого десантника с воздуха:
– Какой еще Тор? Который с молотом?
– С серпом, – съязвила Ирка. – Это нашего кота мы кличем Тором, а у него когти длинные, острые…
– Нет, тут не кошачьи когти были, что-то другое. – Лейтенант вгляделся в хламовник на балконе напротив. – Кто там живет?
– Не знаю, мы никого не видели, – ответила я. – Может, вообще никто, там, похоже, внутри ремонт идет, видишь, сколько вещей наружу выставлено. Стол, стулья, коробки какие-то, доска гладильная…
– Вот, кстати, а у вас есть гладильная доска? – обернулся ко мне Касатиков.
– Да брось, Касатиков, твою льняную рубашку не утюжить нужно, а стирать, она же вся мокрая, – сказала Ирка. – Давай снимай, я сейчас заброшу ее в машинку…
– Гладильная доска у нас в спальне за шкафом, – медленно проговорила я и посторонилась, пропуская в комнату лейтенанта.
Он сбегал в спальню, вернулся с доской и осторожно положил ее на перила. Одним концом на наш балкон, другим – на тот, что напротив. Несколько раз энергично нажал на середину доски – та заскрипела, но даже не прогнулась:
– Вполне сойдет за мостик!
– Касатиков! Ты на что намекаешь? – испуганно ахнула Ирка.
Руки, протянутые за рубашкой, она еще не опустила и теперь подняла их повыше, схватившись за голову:
– К нам кто-то влез через балкон?!
– Минуточку! – остановила я назревающую истерику. – Балкон мы перед уходом запираем, а открыть дверь снаружи невозможно. Там даже ручки нет, и управлять замком можно только изнутри. Дверь не сломана, значит…
– В самом деле! – Ирка перестала дергать себя за волосы, скрестила беспокойные руки на груди, с вызовом посмотрела на Касатикова. – Через балконную дверь никто залезть не мог!
– Кроме двери, на балкон выходит окно, – напомнил Макс. – Его вы тоже наглухо запираете перед уходом?
– Окно-то? – Ирка моргнула, как сова.
– Окно мы оставляем в режиме «для проветривания», – ответила я. – Но в этом режиме открытой остается щель не шире ладони! Она даже для кота мала!
– Ма! – подтвердил сказанное кот, активно путающийся у всех под ногами.
– Угу. Но я вам покажу один фокус.
Касатиков огляделся, подошел к холодильнику и снял с него оригинальное произведение народного творчества: глиняный кругляш с изображением солнечно-желтого подсолнуха и надписью «С Кубани – с любовью!» с одной стороны и магнитом размером в половину спичечного коробка – с другой. С сувениром, который мы перед отъездом собирались вручить Хасану, Макс вышел на балкон и уже оттуда велел:
– Закройте окно, как обычно, на эту вашу вентиляцию.
Ирка отмерла, бросилась к окну, старательно зафиксировала его в нужном положении. Лейтенант на балконе повозился с полминуты, внезапно распахнул окно во всю ширь и сунул в него довольную физиономию:
– Вот так-то! Чтоб вы знали, защелку можно сдвинуть магнитом с этой стороны!
– Феноменально, – желчно молвила Ирка. – А мы-то спокойно оставляли тут деньги и документы! Нет уж, теперь я все буду носить с собой!
Я слабо застонала, прикинув, что отныне мы будем ходить на пляж с чемоданом. С Иркиным, разумеется, потому что у моего уже и так колесико сломалось. А Иркин чемодан размером с домик для молодого бегемотика, так это что же получится? Это у нас будет инсценировка знаменитой картины Ильи Ефимовича Репина «Бурлаки на Волге» в непростой адаптации к каменистому берегу Средиземного моря…
Я укоризненно посмотрела на лейтенанта: вот зачем было показывать нам этот фокус?
– Иди сюда, – поймав мой взгляд, велел Макс.
Я вышла на балкон.
– Держи здесь. – Касатиков похлопал по краю гладильной доски.
Ирка выглянула в открытое окно и мрачно сказала:
– Я все равно не верю в эту версию. Это каким же надо быть идиотом, чтобы переходить с одного балкона на другой по такой ненадежной опоре над пропастью в четыре этажа… Касатиков!!! Ты что делаешь?!
– Показывает нам, каким надо быть идиотом, – нервно хихикнула я, изо всех сил прижимая к перилам затрясшуюся доску.
– Расслабьтесь, все нормально! – крикнул нам Макс уже с другой стороны.
– Все нормально?! – взъярилась Ирка. – Ничего не нормально!
– Во всяком случае, ты, Касатиков, точно псих, – поддакнула ей я. – Куда ты лезешь? Это же проникновение в чужое жилище – считай, статья!
– Ну, строго говоря, в жилище я не лезу, – «успокоил» нас лейтенант, спрыгнул с доски и сразу же присел, скрывшись из виду.
– Ты что там делаешь? – тут же заинтересовалась я.
– Да так, смотрю…
– Я сегодня же позвоню Лазарчуку и нажалуюсь ему на этого циркового акробата, – сердито сказала подружка, встав на балконе рядом со мной. – Отодвинься, я сама подержу доску, не дай бог, ухнет Максимушка с четвертого этажа, костей же не соберет…
– Иду обратно, – предупредил Касатиков, выныривая из-за балконного ограждения.
Через несколько секунд он уже был на нашей стороне, с балкона сразу ушел в комнату и уже оттуда позвал:
– Идите сюда, я вам что-то покажу!
– Ну, я тебе покажу! – зловеще повторила Ирка.
Она убрала импровизированный мостик да так и пошла с балкона с гладильной доской наперевес.
Я правильно угадала намерение подруги больно стукнуть этой самой доской товарища нашего лейтенанта и остановила расправу напоминанием:
– Рано! Пусть сначала все нам скажет-покажет!
– Верно. Убить придурка всегда успеется. – Ирка поставила доску к стене, одернула майку, потрясла головой и неискренне, но старательно улыбнулась – взяла себя в руки. – Так что там у тебя еще, Максимушка?
