– Не дрожи, – попросила подружка и придвинулась ближе, согревая меня теплым боком. – А хочешь семечек? У меня есть.
– Кто бы сомневался, – пробормотала я.
Ну да, погрызть чего-нибудь – лучший хомячий способ успокоиться.
В сотне метров от нашего обитаемого острова ходили, разговаривали, смеялись, ели и пили люди, размеренно дышало море, горели огни. Мы сидели, молчали и грызли семки.
Ждали «Скорую», но первой подъехала вовсе не она. Не видимый за углом автомобиль почти бесшумно подкатил, скрипнул тормозами. Дружно открылись дверцы, зашуршали шаги.
Честное слово, не представляю, что подумали парни в темной одежде, в бронежилетах, с автоматами и в шлемах, увидев пару расхристанных лохматых теток, сосредоточенно и невозмутимо, с размеренностью автоматов щелкающих семечки на лавочке, с двух сторон оригинально декорированной неподвижными телами.
Они немного удивились, это точно. Остановились.
И тогда Ирка, аккуратно сплюнув в кулак шелуху, очень вежливо сказала им:
– Добрый вечер!
А я заржала.
Один из парней – тоже в бронике, но почему-то без автомата, поднял плексигласовое забрало шлема и с чувством матерно выругался.
– Фу, как некультурно, Касатиков, – попеняла ему моя вежливая подружка.
Я хохотала, просто рыдала от смеха и никак не могла остановиться.
Что поделаешь – нервы у меня не железные.
В итоге медики, когда приехала «Скорая», в первую очередь занялись именно мной. С помощью какого-то укольчика им удалось умерить мое бурное веселье до тихой радости, при этом я несколько потерялась в пространстве и времени и часть дальнейших событий запомнила смутно.
Нас с подружкой куда-то везли, и, кажется, по дороге я задремала. Потом мы где-то сидели – стулья были жесткие, стены белые, свет яркий, люди нерусские и приставучие. Они что-то спрашивали, очень настойчиво и даже занудно, и я честно старалась отвечать, не переставая при этом улыбаться. Кажется, это всех ужасно бесило.
Приходил и уходил Касатиков, в какой-то момент появился и уже не пропадал седовласый господин благородной наружности, заспанный и плохо выбритый, зато в прекрасном костюме. Вроде бы он опекал нас, сочувственно похлопывал по плечам и что-то говорил про посольство.
– Посол-мосол, – сказала на это Ирка и снова замолчала.
Она была неразговорчива, угрюма и бледна, а в какой-то момент и вовсе громко спросила меня:
– Можно, я уже сделаю бэ-э?
После этого декорации опять сменились – как-то незаметно, я не запомнила перехода и вновь осознала себя уже на другом стуле, гораздо более мягком. Помещение тоже было другое – поменьше, поуютнее, с бледно-голубыми стенами. Стул мой стоял рядом с кроватью каких-то очень монументальных очертаний, и на этом величественном ложе под капельницей спала Ирка. Было очень тихо, горел один розово-желтый ночник в изголовье, из-под гармошки наполовину поднятых жалюзи в окно свободно затекала ночная тьма.
Я, должно быть, спала на стуле, руки-ноги затекли и не хотели меня слушаться.
Потянувшись пощупать подружку, чтобы наверняка убедиться, что она теплая и дышит, я едва не обрушила капельницу. Разбудила бы всю больницу!
Удерживая от падения покосившуюся конструкцию и медленно-медленно возвращая штангу в вертикальное положение, я даже не дышала…
Уф-ф-ф! Все в порядке.
В этот момент дверь бесшумно открылась, пропуская в палату мужскую фигуру в медицинском костюме. На лице у этого мужика была маска, в руке шприц. Медбрат, должно быть.
Не собираясь мешать лечебному процессу, я закрыла глаза и затихла, притворяясь, будто меня тут и нет. А то еще выгонят из палаты! Но полностью устраняться я не собиралась, поэтому следила за происходящим из-под ресниц. И мне совсем не понравилось, что иглу принесенного шприца предполагаемый медбрат вонзил в трубочку капельницы. Неаккуратненько как-то, по-моему, так не делается.
– Эй, ты что творишь? – спросила я, открыв глаза и выпрямившись на стуле.
Слишком резко, пожалуй: опять толкнула эту проклятую штангу! А тут еще медбрат отпрянул, выдергивая шприц, и трубочка натянулась, капельница накренилась – в общем, совместными усилиями мы ее все-таки обрушили!
Штанга звучно грохнулась на пол, стеклянные бутылочки зазвенели, забулькала растекающаяся жидкость. А медбратец, подлец такой, вместо того, чтобы устранять последствия случившейся аварии, пустился наутек!
– А ну стоять! – коршуном взлетела я, вовсе не желая оказаться единственной виноватой в учиненном безобразии.
Влепят же штраф какой-нибудь за порчу больничного имущества! И уж точно выгонят из этой палаты, а то и в другую запрут – с мягкими стенами, специально для буйных!
Я перепрыгнула через штангу, не глядя распинала звонкие пузырьки и, поскальзываясь на мокром полу, выкатилась из палаты – ну, чисто водный лыжник. За дверью был коридор, просторный и светлый, пустой, если не считать полицейского на стуле у двери и улепетывающего вдаль медбрата.
– Это не я, это все он! – наябедничала я сонно моргающему полицейскому, настойчиво указывая на убегающего.
Сработало: служивый пустился за ним вдогонку!
– Так-то лучше, – с этими словами я вернулась в палату.
Ирка уже не лежала, а сидела, изумленно тараща глаза на откровенный бардак.
– А что тут? – Она согнула и разогнула руку, зашипела и вытянула из локтевого сгиба одинокую иглу – все, что осталось от системы капельницы, к которой она была подключена еще минуту назад.
– Прости, – повинилась я, – случилось небольшое недоразумение, упала капельница…
– Сама упала?
Моя подруга бывает дивно проницательна. Еще бы, она же мать двух хулиганистых пацанов.
– Не сама, – со вздохом призналась я. – Приходил один очень неосторожный медбрат…
– По разуму?
– Ты шутишь, значит, чувствуешь себя неплохо? – обрадовалась я.
– Вообще прекрасно. – Ирка спустила ноги на пол, наклонилась, рассматривая близко подкатившийся пузырек. – А что мне капали, глюкозу? Ну, так это просто так, для поддержания сил, абсолютно символическое лечение. – Подружка встала на ноги и со вкусом потянулась. – Мы же можем отсюда уйти, да?
– Минуточку, – я призадумалась, – а что же было в том шприце?
– В каком шприце?
– В том, который медбрат воткнул в трубочку капельницы?
– В трубочку, ты уверена? Не в систему? Он прямо трубочку проколол, как в кино, когда беспомощному пациенту под капельницей злодеи вводят смертельный яд?! – заволновалась Ирка.
– О боже… Но в тебя точно ничего не попало, капельница очень удачно упала, трубочка вырвалась…
