– Познакомься, Таня, это Мария, официантка, моя хорошая знакомая. – Сергей еще раз схватил ее за бедро. – Если понадобится женский совет, можешь обращаться к ней.
Мария послала Марковой дежурную улыбку, показав два ряда прелестных зубов, и Сергей придвинул Тане стул. Их соседями оказались два пузатых белобрысых немца, похожих друг на друга, как два бочонка с пивом. Они ели жареное свиное мясо так смачно, что Маркову затошнило. Жир тек по их пухлым подбородкам, капая на мундиры, толстыми, как сардельки, пальцами, они хватали стаканы, оставляя на них следы сала, громко хохотали, что-то рассказывали друг другу, разбрызгивая слюну, и при этом поглядывали на Таню. Один из них, наиболее толстый и безобразный, с двойным подбородком, свешивавшимся на воротничок, подмигнул девушке и сделал едва заметное движение рукой. Это не осталось незамеченным ее кавалером.
– Ты понравилась Гюнтеру, – сказал он спокойно, без всякой ревности. – Впрочем, Ганс тоже тобой заинтересовался.
Она с грохотом поставила стакан, который любовник уже успел наполнить водкой:
– Ты на что намекаешь?
Рыжий осклабился, показав остатки зубов.
– Тут и намекать не на что, девочка моя, – покровительственно сказал он. – Женщины Локотии не отказывают немцам, если те проявляют к ним интерес. Это значит, что после того, как они насытятся и захотят уйти, ты отправишься вместе с ними.
Она сжала кулаки:
– Каминский ничего об этом не говорил.
– Каминский поручил мне чуть пообтесать тебя, – ухмыльнулся Сергей и вдруг посерьезнел: – Немцам здесь никто не смеет отказать. Пожелай они Марию, нашу официанточку, ей тоже придется идти с ними. Впрочем, она это уже не раз делала и, как видишь, радуется жизни, сладкой и сытой.
Таня опустила глаза. Сладкая и сытая жизнь поворачивалась к ней своей гадкой стороной. Дрожащей рукой со скрюченными пальцами она нащупала стакан и залпом выпила. Огненная жидкость обожгла горло, пищевод, и Маркова закашлялась. Два немца посмотрели на нее и, вытерев руки салфетками, стали подниматься. Понимая, что скоро ей снова придется быть подстилкой, дешевкой, которую не ставят ни в грош, Таня сама налила стакан до краев и опять выпила, поморщившись и чихнув. Водка, казалось, проникала в уголки ее души, успокаивала, погружала в какую-то неведомую жизнь, действительно сытую и счастливую, без страха и насилия, и Маркова, чтобы окончательно уйти в другой мир, допила остатки из горлышка и уже без страха и брезгливости взглянула на немцев.
– Ну, как вас там, Ганс, Гретель… Братья Гримм…. Чего медлить, пойдем… – произнесла она заплетающимся языком и икнула.
Два бочонка поняли ее без слов и, подхватив под руки, не давая упасть на пол, помогли надеть полушубок и довели до квартиры, где, уложив на кровать бесчувственную девушку, принялись жадно срывать с нее одежду.
Глава 29
Локотская область, 1942-й
Утром, встав с тяжелой головой и с трудом вспомнив, что было вчера и что должно было случиться, Татьяна тряхнула волосами и подняла ночную рубашку, осматривая тело. Чужие руки оставили на нем синяки и кровоподтеки. Те двое ее явно не жалели, да и кого жалеть? Высшим сортом людей в Локотии были они, фрицы, а славяне, хотя и не считались низшим, как бедные евреи, являли собой нечто среднее, вроде привилегированных рабов, готовых всегда удовлетворить похоть господ. Таня порадовалась, что количество водки помогло ей забыться, не переживать неприятные минуты, иначе ее непременно бы стошнило. Увидев на столе початую бутылку, она хотела приложиться к ней, но вовремя вспомнила, что сегодня ее первый рабочий день и надзирательница тюрьмы должна соответствовать той характеристике, которую дал Каминский – быть строгой, аккуратной и безжалостной. Умывшись и наскоро позавтракав, девушка несколько минут постояла над ворохом одежды, раздумывая, надевать ли ей вчерашние обновки, но потом подумала, что надзирательница – это воин, и старая гимнастерка без знаков отличия – как раз то, что нужно. Сергей принес юбку и хромовые сапожки с блестящими голенищами, и Маркова надела их и залюбовалась, как ладно они обтягивают ее стройные ноги. Накинув полушубок, Татьяна отправилась в тюрьму, находившуюся совсем неподалеку, – на том же конезаводе. Полицай, красный от мороза, с совиными глазами, один из тех, кто насиловал ее в первый день, провел будущую надзирательницу к заместителю начальника тюрьмы Петру Ивановичу Медведеву. Фамилия соответствовала ему как нельзя лучше. Это был невысокий кряжистый человек, напоминавший фигурой медведя, вставшего на задние лапы. Мешковатый мундир с сальными пятнами сидел на нем, как на козе седло. Черты лица казались выпиленными из дерева со старой корой – нечистой бугристой кожей. Отечные мешки под глазами выдавали то ли усталость от непрестанной заботы, то ли пристрастие к алкоголю. Таня заметила про себя, что на такой работе невозможно не пить.
– Значит, ты и есть наша новая надзирательница. – Он встал, неловко, будто огромный зверь, уронив стул, и пожал широкой ладонью в мозолях ее нежную руку. – Что ж, обязанности твои просты – следить за порядком. Жаль, что ты женщина. – Кряхтя, мужчина нагнулся, поднял стул и уселся на него.
– Почему это жаль? – удивилась Таня.
– Да потому что ты будешь испытывать сострадание к женщинам и детям, а это недопустимо, – пояснил заместитель начальника. Маркова оскалилась, показав ровные зубы:
– Если бы я боялась жалости со своей стороны, то не пошла бы сюда работать, – отчеканила она. – Впрочем, лучше всего проверить меня в деле.
– Проверим. – Петр Иванович бросил взгляд на старые часы с кукушкой, которая, наверное, давно уже не куковала, и указал на окно:
– Подойди посмотри, что делается на улице.
Маркова послушно подошла к пыльному, давно не мытому окну с потрескавшимся подоконником, на котором стояли грязные чашки с недопитым чаем кирпичного цвета, покрывшемся пленкой, и выглянула на улицу. У ограды из колючей проволоки собралась толпа женщин и мужчин. Они галдели, как на базаре, где каждый расхваливает свой товар, в руках каждого были свертки, большие и маленькие, и Таня поняла, что это родственники заключенных. О них ее уже предупреждали.
– Они принесли продукты и одежду, – проговорила она.
Петр Иванович кивнул:
– Совершенно верно. И твоя задача – разогнать их к чертовой матери.
– У некоторых в руках бидоны, наверное, с водой, – догадалась надзирательница. – Я слышала детский плач. Наверное, детям нужна вода.
Медведев ухмыльнулся.
– Видишь, тебе уже их жалко, – процедил он. – Наши заключенные обеспечены всем необходимым. То есть тем, что им необходимо. Лишнее брать запрещено.
Таня опустила пушистые ресницы. Больше ни слова, или она вылетит с работы, так и не начав первый трудовой день.
