– Что за черт? – Виталий уронил записку, словно она неожиданно запылала огнем и обожгла ему руки, и вскочил. Что же получается? Выходит, он не ошибся, когда шел берегом озера? Но кто знает, зачем он приехал в городок, затерявшийся в озерном краю?
Быстро надев туфли, Виталий бегом спустился вниз. Администратор сидела за своей конторкой и, держа перед собой карманное зеркало, красила губы красной помадой.
– Простите, – Виталий задыхался и от страха, и от неизвестности, – не знаете, кто мог зайти в мой номер? На столе я нашел странное письмо.
Она оторвалась от занятия и удивленно посмотрела на молодого человека, будто впервые его видела:
– Что вы такое говорите? Ключ только у вас. Да, у нас есть запасной, но им пользуется горничная, когда убирает. Сегодня у вас не убирали. Значит, ни одна живая душа не заходила к вам.
– В таком случае, как ко мне попало письмо? – допытывался он, побледнев. – Прошу вас, вызовите горничную.
– Вы наговариваете на девушку. – Она скривила кровавые губы, но все же крикнула: – Элла, иди сюда.
Угловатая горничная, девушка лет восемнадцати в синей униформе, сразу прибежала на зов.
– Слушаю вас, Мария Гавриловна.
– Скажи, ты заходила сегодня в его номер? – поинтересовалась администратор, краснея от негодования. Девушка так быстро и сильно замотала головой, что, казалось, она сейчас отвалится.
– Зачем мне заходить в его номер? Уборка у нас раз в три дня.
– Может быть, тебя попросили что-то передать молодому человеку? – не отставала Мария Гавриловна. Однако горничная стояла на своем:
– Никто ни о чем не просил. А если бы и попросил – для чего существует столик? Я положила бы вещи на стол, а потом сказала бы об этом нашему клиенту.
– И тем не менее письмо как-то оказалось в моем номере, – процедил Виталий, понимая, что сейчас он не узнает правду.
– Но я тут ни при чем. – Глаза девушки увлажнились, и прозрачная слеза упала на острую скулу. – Клянусь вам, молодой человек, я тут ни при чем. – Она больше не могла говорить, ее душили рыдания.
– Иди, Элла, – милостиво разрешила администратор. – Я верю тебе. Подозреваю, что молодой человек сам положил что-то на стол, а потом просто-напросто забыл об этом. Если вы не доверяете нам и обвиняете черт знает в чем, можете искать другую гостиницу.
С видом оскорбленной добродетели она снова достала помаду и зеркальце. Виталий несколько минут постоял, соображая, что делать дальше. Идти в другую гостиницу не хотелось, ноги устали после сегодняшней беготни. Да разве это убережет его от опасности? Незримый враг мог проследить за ним и подкараулить уже на новом месте. Нет, перемещаться отсюда бессмысленно.
– Будете выезжать? – поинтересовалась администратор, покончив наконец с помадой. На ее вытянутом лице не отразилось никаких эмоций, она показывала, что свято место пусто не бывает.
Рубанов покачал головой:
– Нет, остаюсь. Допустим, я вам поверил.
– А нам нельзя не поверить, молодой человек, – отрезала Мария Гавриловна, – потому что это правда. Слышите? Это правда.
Он развел руками, словно расписываясь в своем бессилии, и поплелся в номер. Закрыв дверь на ключ и для безопасности оставив его в замке, Рубанов повалился на кровать и вскоре уже спал, позабыв обо всем.
Глава 39
Локотия, 1943-й
Каминский, стоя перед окном, щипал подбородок. Все складывалось как нельзя хуже. С одной стороны подступали партизаны. Их набеги становились все чаще и решительнее. Порой от наглости жителей леса, для которых каждая опушка служила домом, становилось не по себе. Бронислав снова и снова возвращался к мучившему его вопросу: как он, делавший все для того, чтобы выжечь их каленым железом, смог допустить такое? Конечно, за это немцы по головке не погладят. Хорошо, если они выполнят свое обещание и заберут в Белоруссию, где он постарается не допустить ошибок. Хотя какие ошибки? Русская освободительная армия, регулярно пополнявшаяся и служившая верой и правдой, каждый день прочесывала леса. Местные жители, сочувствующие партизанам, были уничтожены или взяты под контроль. Почему же, почему его планам не суждено было сбыться? И почему Красная армия так быстро подошла к поселку, освобождая на своем пути деревню за деревней? Размышляя об этом, обер-бургомистр захрустел пальцами. Придется бежать отсюда, с насиженного места, и ликвидировать нескольких преданных людей, потому что взять с собой всех желающих немцы не согласятся. Жалко, конечно, убивать такую дивчину, как Татьяна, но придется. Для нее же лучше погибнуть сразу, не мучаясь. Попади она в руки партизанам или советским бойцам – они отдадут ее на растерзание местным жителям. А те разорвут ее в клочья.
– Вот так, Танечка, – неожиданно для себя произнес Каминский и вздрогнул всем телом, услышав за спиной звонкий знакомый голос:
– Слушаю вас, господин обер-бургомистр.
Он обернулся. Маркова стояла перед ним, как всегда, подтянутая, в черной узкой юбке и выутюженной гимнастерке. Светлые волосы были забраны под пилотку. Пухлые губы плотно сжаты, на носу выступили капельки пота.
– Вы мне хотели что-то сказать?
Мужчина покачал головой, едва оправившись от испуга. Чертова баба, появилась, как привидение!
– Сегодня для тебя работы не будет, – отрывисто произнес Бронислав, избегая смотреть ей в глаза. – Отдыхай.
– А я и сама сегодня не могу. – Таня подошла к нему ближе. – Пришла вот с вами посоветоваться, – она покраснела. Каминский никогда не видел ее такой – растерянной, прибитой.
– Что случилось?
– Захворала я, – быстро зашелестела девушка, тревожно оглядываясь по сторонам. – Сифилис у меня.
Он отпрянул от нее, как от шелудивой собаки, пытавшейся лизнуть руку хозяина.
– Ты уверена?
Маркова опустила голову:
– Я медик. Мне известны признаки… В общем, дурная болезнь у меня.
У него затряслись губы.
– Ты спала с немцами последнее время? Могла кого-нибудь заразить?
Татьяна горько усмехнулась:
– Это они, гады, меня заразили. Наши полицаи со всеми подряд не спят.
Бронислав сочувственно сощурился:
– В госпиталь тебе надо. Тут неподалеку. Да ты знаешь. Завтра утром машина пойдет. Собирайся. Подлечишься – тогда и к работе вернешься.
Он снова отвернулся к окну, явно не желая смотреть ей в глаза, и Татьяна поняла почему. К госпиталю подходила Красная армия. Каминский знал, что его правая рука оттуда не вернется. «Ладно, гад, тебя и без меня покарают», – подумала девушка и, сказав «до свидания», вышла из кабинета своего шефа. Она была уверена, что больше они не встретятся, во всяком случае, в этой жизни.
