– Спасибо вам. – Серые глаза парня заблестели.
– На днях я заскочу, и мы решим с тобой все вопросы, – пообещал директор.
– Кстати, удалось вам, так сказать, «отмазать» своих учеников? – поинтересовался Виталий, и Боровой скривился:
– Слово-то какое подобрали. Вообще-то там некого было, как вы выразились, «отмазывать», – он недовольно сжал губы. – Правонарушение совершили не мои ребята, и мне удалось это доказать.
– Очень рад. – Рубанов отломил кусочек и отправил в рот: – М-м-м, вкусно… Славик не покривил душой.
– Ему это не дано. – Петр ел с жадностью, проглатывая большие куски. – Не скучно вам в таком уединенном месте?
– Скучновато, как всегда бывает в таких местах, – сказал Виталий.
– Как продвигается ваша статья? – спросил Петр с интересом. – Кого из наших уже опросили?
Журналист расхохотался:
– Теперь вы подобрали словечко… Обычно я беру интервью, а не опрашиваю. Опрашивает и допрашивает ваш друг Бутаков.
– Если хотите поговорить с моим дедом, это будет удобно сделать завтра, – заметил директор. – Завтра он выступает в нашей школе. Очередное мероприятие в школьном лагере.
Рубанов кивнул:
– Приду обязательно. В котором часу это будет?
– Ровно в пятнадцать – Петр вытер губы салфеткой и поднялся. – Что ж, мне пора. Приятного аппетита. Жду завтра.
– До встречи. – Журналист подумал, что завтрашний день должен быть интересным. С утра намечался обыск у Степаненко, после обеда – встреча с дедом Борового. Теперь Виталий сомневался, что Виктор Сергеевич виноват. Если он большую половину жизни прожил на Урале, то вряд ли имел отношение к убийству Пахомова. А Борового он изначально не подозревал. Оставался лишь инвалид. Но как доказать, что он притворяется инвалидом? В таком деле Бутаков не станет помогать, придется все проворачивать одному. Допив чай, Рубанов положил на столик деньги и вернулся в номер. Нужно было многое обдумать.
Глава 41
Орловская область. 1943-й
Таня не знала, что сообщили о ней в госпиталь и сообщили ли вообще. Крытый грузовик, трясясь на кочках, доставил девушку до места назначения. Водитель, рыжий веснушчатый немец, даже не взглянув на пассажирку и не подав руки, молча подождал, пока она спустится на землю, и сразу уехал, подняв облако пыли. Маркова прижала к груди мешочек с вещами, собранными в спешке, и отправилась к двухэтажному серому зданию, выделявшемуся, как ком грязного снега на фоне лиственного леса. У входа сидели раненые немцы. Одни курили необыкновенно ароматный табак, не сравнимый с русской махоркой, другие переговаривались и смеялись, третьи, нянча раненую конечность, тихо сидели и грелись на солнышке. Увидев девушку, все подняли на нее глаза и проводили выкриками и улюлюканьем. Таня усмехнулась, подумав, так ли будут смелы и наглы эти раненые, узнав, с каким диагнозом она сюда приехала. Разумеется, станут обходить стороной, и это ей на руку. Желание удовлетворить свою похоть, чтобы в разврате забыться и не вспоминать о том, что бередило душу, прошло. Осталась жажда жизни. Пройдя по коридору к кабинету, на белоснежной двери которого еще сохранилась табличка «Ординаторская», девушка постучала.
– Войдите, – раздался негромкий голос. Татьяна толкнула дверь и оказалась в маленьком кабинете. Лучи солнца пробивались через занавески кофейного цвета, освещали скудную мебель и падали на строгий профиль врача – пожилого мужчины с полным одутловатым лицом и мешками под водянисто-голубыми глазами. Не понимая почему, девушка сразу признала в нем русского доктора и стояла в растерянности, не зная, радоваться ей или бежать. Пронзительный взгляд глаз с красноватыми белками прошил ее насквозь, как рентген, и доктор, потирая желтые пальцы, наверное, без конца мнущие табак, вдруг доброжелательно улыбнулся и поинтересовался:
– Вы наша?
Она застыла на секунду, размышляя над ответом, потом выдавила из себя:
– Лучше вам ни о чем не спрашивать.
Мужчина усмехнулся, показав желтые от табака зубы:
– Лучше для кого? Для вас? Для меня?
– Для всех, – отчеканила Таня и без разрешения села на стул. – Ваше дело – вылечить меня, и поскорее.
– Потому и интересуюсь. – Доктор положил перед собой чистый лист бумаги. – Впрочем, кажется, я все понял. На что жалуетесь?
– Сифилис, – одними губами проговорила Маркова. Он почему-то не удивился, лишь черкнул что-то на бумаге.
– Кто ставил диагноз?
– Надеюсь, вам будет достаточно узнать, что я сама медик и в состоянии распознать подобного рода болезнь, – сказала Таня. – И посему вы должны лечить меня.
Полная рука с желтым ногтем потянулась к широкому толстому носу, чтобы смахнуть каплю пота.
– Понял, – лаконично отозвался он. – Думаю, будет излишне вас осматривать. – Мужчина протянул ей лист бумаги. – Это отдадите сестричке в приемном покое. Дальше по коридору. Она определит вас в палату. Если я понадоблюсь, всегда обращайтесь. Меня зовут Герман Сергеевич.
– Татьяна Маркова. – Выпалив имя и фамилию, Таня несколько секунд наблюдала за выражением его лица. Интересно, знает ли доктор, кто перед ним? Наслышан ли о ее кровавых подвигах? Не испугается ли? Однако лицо врача продолжало хранить спокойствие, и девушка, взяв бумажку, по коридору, пахнувшему карболкой, направилась в приемный покой. В здании было довольно тихо, казалось, все вымерло. Раненые в палатах не галдели, не стонали. Они или тихо переговаривались между собой, или спали, закутавшись в простыни. Маркова подумала, что здесь она наконец-то отдохнет от всех мытарств, выпавших на ее долю. Судя по всему, доктор – понимающий человек. До него сразу дошло, что никакого сифилиса у нее нет. Вряд ли Герман Сергеевич кому-либо об этом проговорится. Она теперь его пациентка, и врач сделает вид, что лечит ее. Возможно, для проформы ей что-то и назначено, скажем, какие-нибудь общеукрепляющие или витамины.
Молоденькая медсестра, совсем еще девчонка, с белесыми бровями и ресницами, делавшими ее узкое лицо совсем невыразительным, поздоровавшись, взяла у Тани листок.
– В шестую палату, – произнесла она. – Пойдем, я провожу.
Они сделали несколько шагов по коридору и остановились перед распахнутой дверью. Чистая уютная комната была рассчитана на шесть коек, однако в ней никого не было.
– Занимай любое место, – улыбнулась медсестра. – Ничего, что на «ты»?
Таня махнула рукой:
– Ничего.
Она бросила мешок на койку у окна:
– А что, пациенток, кроме меня, не нашлось?
– Немцев лечим, – пояснила девушка. – Их женщины пока к нам не попадали. Это женская палата.
