Она отошла в сторонку и принялась ворковать вполголоса, Маринка слопала бутерброд с икрой и повернулась к Людке.
– Да, все детям, все ради них, – Маринка подлила себе шампанского, – Диночка, солнышко мое, моделью будет, уже учится в специальной школе. Туда такой строгий отбор, такой строгий, одну из десяти берут, а мы с первого раза прошли… А твои как?
– Алиночка профессионально танцует, – Людка уплетала рыбу, – постоянно гастроли. Саша уже школу закончил, поступили в том году…
– А Равиль как, хоть звонит?
Людка грохнула вилкой о тарелку так, что полетели мелкие косточки.
– Да козел он, наврал как всегда. Звонил две недели назад, денег на детей обещал и пропал. Алиночке платье нужно новое концертное и туфли, а этот козел боится, что я на себя все потрачу.
Маринка вздохнула, откинулась на спинку и сложила ручки на пухлом животе.
– А мой Володя только о Диночке и думает, недавно шубку ей купили, короткую. Длинная на морозы была, а эта, когда потеплеет, но чтобы попку прикрыть. Девочке еще рожать.
– С одной легче, – Людка оглядывала стол, примеривалась к колбасной нарезке. – А ты чего второго Володьке не родила, общего?
Маринка взяла полупустой бокал, поставила ножку на ладонь и выпятила нижнюю губу.
– Володя очень хотел, просил, но я подумала, вдруг Дине чего-то не хватит. В общем, убедила, что нам и одной моей девочки достаточно…
Рита положила себе на тарелку несколько виноградин и немного сыра. Отличное сухое шампанское подогрело и так не остывшие еще эмоции от Парижа, от берегов Нормандии, от «зеркала» литорали в Сен-Мало и роскошного Мон-сен-Мишеля, резиденции то ли господа бога, то ли океанского владыки, хозяина всех мировых морей.
– А я Алиночку после развода Равилю родила. Подумала, вдруг он вернется, увидев улыбку ребенка.
Маринка понимающе кивнула и исподтишка смерила Людку насмешливым взглядом. Та перегнулась через стол, пачкая бант в остатках салата, и ловко выхватила у Риты тарелку с сыром. Вирская обернулась и торопливо заговорила в телефон, прикрывая трубку ладонью.
– Диночка зимой с женихом в Альпы ездила, вот смотри, – Маринка сунула под нос Людке телефон, а сама торжествующе глядела на Риту. Та улыбнулась и тоже вытащила мобильный, но сообщение было всего одно, из их рабочей группы. Юлька писала, что опоздает завтра, так как врач перенес ей прием. Больше ничего интересного не было.
– Вот они в горах, вот еще, и вот, домик снимали на всю компанию. Три девушки с женихами, – Маринка по привычке орала чуть ли не на весь ресторан, быстро пролистывала перед обалдевшей Людкой фотографии. В основном там мелькала полуголая Дина на фоне альпийских вершин, иногда к ней присоединялась сутулая бородатая особь предположительно мужского пола.
– Это жених? – уточнила Людка, Маринка увеличила фотку.
– Да, Леша, он у нас повар. Вот Диночке повезло, готовить не придется.
Людка недоверчиво хмыкнула, поедая сыр. Вирская уселась на свои подушки и подозвала официанта. Тот быстро принес и открыл еще одну бутылку брюта, на столе появились пирожные и фрукты.
– Не жалеешь, что от нас ушла? – Вирская подлила Рите шампанское. – У нас теперь хорошо, не хочешь вернуться? А то банки твои лопаются каждый день.
Она снисходительно улыбнулась, откинув голову, поправила короткие волосы. Живот и бока выпирали из тесного платья, и Ленка напоминала перевязанную веревочками колбасу, только очень важную, этакий батончик докторской, полный чувства собственной важности.
– Нет, у нас нормально все, – улыбнулась Рита, – «тетрадки» нет, в ПИФы не вкладываемся, проводим низкорисковую кредитную политику…
– Ритка, ты платье в Париже купила? – оборвала ее Маринка. Людка доела сыр и присматривалась к пирожным. Дина и Альпы с поваром ее более не интересовали.
– Да, во Франции.
Платье она купила в Лионе, когда им дали свободное время, но Лион тоже во Франции, в предгорьях Альп, кстати, и от Парижа всего двести километров. Примерно, как от их городишки до Москвы.
– Странно, я думала тут, по дешевке, – разочарованно протянула Маринка, и подбородки у нее снова мелко задрожали. – Линялое какое-то, мрачное. Я бы такое не взяла.
И ухватила с тарелки пирожное с нежной воздушной «шапочкой», откусила нехилый такой кусок, оставив на бисквите алые крупные пятна помады. Людка спохватилась, уцапала и себе десерт и бросила с набитым ртом:
– Дорогое?
– Нет, сто пятьдесят евро.
– За эту тряпку? – Маринка вытаращила глаза. – Кошмар.
– У богатых свои причуды, – Людка торопливо, точно за ней гнались, приканчивала пирожное. Вирская с улыбкой наблюдала за ними и посматривала в дрожащий телефон, поставленный на беззвучку. Маринка хихикнула, Вирская взялась за тяжелую бутылку зеленого стекла.
– Девочки, давайте выпьем за нас!
Протестов не последовало, брют шел хорошо, особенно под фрукты и сладкое. Голова немного кружилась, подступившая откуда-то тревога улетучилась вместе с пузырьками в бокале, и Рите нравилось все. И мрачная заполошная Людка в своей неизменной белой блузке и черной юбке, что с трудом, но сходилась в области талии, и Маринка в бордово-черно-белой «клумбе», и Вирская со своей неизменной улыбкой. Та разделалась с большой грушей и придвинулась поближе к Рите.
– Покажи Париж.
Рита отдала ей мобильник, Ленка принялась быстро пролистывать галерею.
– Это Брюссель, мы туда прилетели, это Реймс, это Живерни, ну, дом-музей Мане с прудом, где он кувшинки рисовал, это Руан, тут Жанну д’Арк сожгли. Это Нормандия уже, Сен-Мало, самые сильные приливы в Европе, это мост Нормандия, это Этрета…
Вирская кивала, Людка через стол пыталась высмотреть хоть что-нибудь, Маринка надменно жевала второе пирожное. Вирская досмотрела до конца, отдала Рите телефон, вздохнула тяжко, точно землю только что копала.
– Мой Серега тоже скоро поедет отдыхать, – веско обронила она, не глядя на подружек. – Или на Мальдивы, или на Бали, пока не решили. Мы же ему квартиру купили!
Людка разинула рот, Маринка перестала жевать и вытаращилась на Ленку.
– В ипотеку?
Вирская важно помотала головой.
– Ну что вы, девочки, какая ипотека, о чем вы. За свои, конечно. Не хотели, мы же в Москву переезжаем скоро. Но Михаил Иваныч настоял, чтобы у сына сразу свое жилье было, – Ленка приложилась к шампанскому, торжествующе оглядела притихших гостей. – Потом продадим и в Москве ему что-то поприличнее купим. Оформили пока на Иваныча, а то мало ли что. Вдруг разведутся, жалко половину жилья чужой девке отдавать.
Маринка демонстративно отвернулась, выкопала из сумочки зеркальце и уставилась в него. Людка глядела куда-то в пространство, позабыв закрыть рот. Рита вспомнила свою съемную хрущевку на третьем этаже самого старого блочного дома в их районе, убитую настолько, что даже свежие обои не спасали положения.
