– Конечно, – мягко согласился он. – Не сомневаюсь.
Кожмар резко выделялся на фоне мрачного, туманного городка, и только его глаза соответствовали окружающей обстановке – светлые, серые и совершенно бесчувственные.
Лукаш снова посмотрел на девушек с нескрываемой тревогой. Одна из них – может, чуть моложе его самого – гладила коня по черной шее. Крул повернулся к девушке, его уши дернулись, и она достала из кармана морковку. Даже с противоположного конца площади Лукаш видел, как загорелись в предвкушении глаза лошади.
– Итак, – начал Кожмар, достав из-за пазухи трубку. Это была дорогая безделушка, с резными узорами, инкрустированными янтарем.
Он выдул несколько идеальных колечек дыма, тут же смешавшихся с туманом, и спросил с нарочитой бесцеремонностью:
– Лукаш, полагаю, ты здесь из-за Золотого Дракона?
«Хотелось бы, чтобы это и правда было так».
Лукаш сжал и вновь разогнул обрубки, оставшиеся от его пальцев. Потребовались целых восемь недель, трясущийся меч и Золотой Дракон, но, по крайней мере, он начал признавать неизбежную правду.
Его карьере охотника на драконов пришел конец.
Лукаш покачал головой, и Кожмар Стычень внимательно оглядел собеседника. Глаза майора потемнели, и он нахмурил черные брови, сильно контрастирующие с его светлыми волосами. Это придавало его лицу жесткое, отчужденное выражение.
– Не хочу указывать на кикимору за печкой, но ты же драконоборец. Возможно, величайший в истории. – Рот Кожмара растянулся в улыбке. – Признайся, ты струсил?
Лукаш убрал покалеченную руку за спину.
– Скорее, прозрел, – ответил он. – Увидел свет в конце тоннеля, а это оказался драконий огонь. Я ушел в отставку.
В этот момент Лукаш решил, что у него нет желания врать и выкручиваться, поэтому он добавил:
– Я ищу своего брата.
Кожмар прищурился. Из его ноздрей поднимался дым, такой же вялый и безжизненный, как взгляд майора.
– Брата? – Он нахмурился. – Какого именно?
Лукаш не был удивлен, что Кожмар не знает об исчезновении Францишека. Его старший брат не любил фотографироваться: он был ниже и худее всех, и когда в остальных Смокуви сразу узнавали Волчьих Лордов, Францишека часто путали с простым городским жителем. Кроме того, он предпочитал оставаться на заднем плане и вмешивался, только если это было необходимо, оставляя всю славу Лукашу.
Лукаш скучал по скромности своего брата.
– Что они делают? – спросил он, меняя тему разговора.
Могильщики закончили копать ямы и по очереди скинули туда все завернутые в простыни тела. Трупы падали в могилы с глухим хлюпом.
Шлеп.
– Хоронят мертвых, – пробормотал Кожмар.
Шлеп.
– Одинокая смерть, – заметил Лукаш. Он старался не думать о том, что в последние минуты его братьев рядом с ними совсем никого не было.
Шлеп.
Один из могильщиков снял винтовку с плеча и встал наготове. Другой спрыгнул в могилу, поднял лопату и со всей силы ударил о землю острым концом.
Лукаш отпрыгнул от забора. Второй мужчина забрался в другую могилу и тоже поднял лопату.
– Какого черта?..
– Этих людей убили стржиги, – спокойно объяснил Кожмар. – Местные жители нашли трупы закопанными в лесу, вот только захоронили их не по правилам, поэтому приходится делать все заново. Тех, кто пал жертвами стржиг, нужно хоронить лицом вниз, а затем – отрубать головы. Иначе они превратятся в стржиг.
– Кто так решил? – спросил Лукаш.
Он слышал о стржигах, но никогда с ними не сталкивался. Все-таки его специализацией были драконы.
– Суеверия, – пожал плечами Кожмар. – Тебе лучше расспросить того писателя, что живет на отшибе. У него такое мерзкое лицо. Самый натуральный гаргуйль.
Один из могильщиков запрыгнул в последнюю могилу и при помощи лопаты отделил голову от тела мертвеца.
– Эти бедолаги сражались до последнего, – сказал майор и задумчиво провел пальцами по своему плюмажу. – На той поляне нашли еще десяток мертвых стржиг. Должен признать, это впечатляюще.
В голове Лукаша промелькнул вопрос: что заставило такого человека проделать долгий путь из Градува в заброшенный городок на краю мира? Неужели он приехал для того, чтобы ошиваться у кладбища, смотреть на могилы и заводить беседы с представителями вымирающих видов?
– Писатель? – вдруг повторил Лукаш. – Какой писатель?
Кожмар уставился на него своими невыразительными глазами.
– Ты назвал его гаргуйлем… – Должно быть, голос младшего Смокуви прозвучал слишком резко.
– Ах этот. – Майор поднял руки к темнеющему небу. Его тон остался таким же мягким и сдержанным. – Рыбак, кажется? Якуб Рыбак? Он считает себя неестествоведом или вроде того. Живет в руинах на окраине… Эй!
Кожмар прервался, когда Лукаш резко отшатнулся от забора. Якуб Рыбак. Это имя… Когда-то в другой жизни, в темном подвале, Лукаш с Генриком ползали во мраке, записная книжка переходила из рук в руки…
Лукаш схватил Кожмара обожженной рукой, и элегантный Ворон отшатнулся.
– Что за?..
– Отведи меня к нему! – прорычал Лукаш.
Девушки у фонтана наблюдали за ними. Мужчины, хоронившие жертв, с опаской посмотрели на чужаков, и один из них приподнял свою винтовку. Лукаш не замечал никого вокруг. Он видел только Кожмара, с его коварной улыбкой и хитрым блеском в глазах. Но, даже оказавшись в волчьей хватке, майор Стычень даже не вздрогнул.
– Отведи меня к нему, – хрипло сказал Лукаш. – Сейчас же.
– Отведи меня к дракону, – парировал Кожмар бархатным голосом.
Встряхнув майора, как куклу, Лукаш толкнул его в грудь. Кожмар ударился спиной о железные прутья забора и ухмыльнулся. Тяжело дыша, Лукаш отшатнулся, но осознание того, что он наделал, пришло слишком поздно.
Кожмар невозмутимо поправил свой кивер и одернул манжеты. Возможно, он привык, что при общении с ним люди выходят из себя.
– Ладно, ладно, – сказал он, усмехнувшись. – Я отведу тебя к этому уродцу. И лошадь свою не забудь.
7
Лукаш был так занят, что не заметил девушку.
За восемнадцать лет она уже успела привыкнуть, что ее почти не замечают. В конце концов, она выглядела так же, как и все остальные: бледная, уставшая, измученная. В изгибе ее губ поселилась горечь, из-за которой уголки рта всегда были опущены. Из всех девушек в красных сапогах она была единственной, кто не курил.
Он пришел вместе со светловолосым солдатом и забрал черного коня. Они были так сосредоточенны, что не заметили, как она отдала коню всю свою еду. Они не заметили, как девушка растворилась в серой мгле, с ее бледной кожей и тусклыми волосами, и все же – с самыми прекрасными глазами во всем городе.
