Книга Большая игра Слепого, страница 35. Автор книги Андрей Воронин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Большая игра Слепого»

Cтраница 35

Он прошел в спальню и застал Ирину с ребенком на руках.

– Тебе помочь?

– Нет, я все сделаю сама. А ты ложись спать, тебе же, наверное, завтра рано вставать?

Сиверов хоть и не делал сегодня практически ничего, чувствовал себя уставшим. Сказалось перенапряжение последних месяцев, когда приходилось спать урывками, не тогда, когда хочется, а когда есть возможность, и делать непривычную работу.

– Хочешь, я включу музыку?

– Нет, не надо, она, если я хочу, звучит у меня в голове сама.

Глеб постелил постель, лег, щелкнул выключателем. Горел лишь низкий торшер, заливая комнату призрачно-желтым светом. Реальными оставались цвета и вещи, попадавшие в узкий конус света, льющегося из-под абажура. В этом световом конусе и сидела Ирина Быстрицкая с ребенком.

Сон пришел почти мгновенно, заставив Глеба забыть о всем, что волновало его сегодня и вчера. Зато вернулись волнения прошлых лет. Сон ему снился очень странный, абсолютно реальный, словно все виденное им происходило наяву, хотя Сиверов и понимал умом, что видятся ему вещи невозможные.

Он одновременно был и участником сна, и сторонним наблюдателем, имеющим возможность в каждое мгновение выйти из течения событий и даже заставить это течение остановиться.

Он словно бы шел по анфиладе огромных залов, таких больших, что следующая дверь терялась в полумраке и угадывалась лишь по сочившейся из-под нее узкой полоске света. Эти залы чем-то напоминали музейные: такие же излишества в архитектуре, позолота, росписи. В простенках висели картины в тяжелых золоченых рамах.

Глеб всматривался в лица изображенных на них людей. Что-то знакомое сквозило в их чертах, но Сиверов не сразу понял это. Лишь миновав несколько залов, он стал узнавать тех, кого уже почти забыл. Это были люди из той, прежней его жизни, из которой он ушел, чтобы начать новую. Костюмы, шляпы, пейзажи, прически на картинах пришли в его сон из прошлых веков, поэтому он сразу и не распознал лиц.

– Да это же отец! – вырвалось у Глеба, когда он остановился у большого портрета.

Да, это был его отец и в то же время не он. Еще довольно молодой мужчина смотрел поверх его головы на окно, залитое с улицы стеклянно-бдестящей черной мглой. И Глеб попятился: он понял, что если бы отец был жив и увидел его сейчас, то не узнал бы – настолько изменилось его лицо и он сам.

Портрет растворился в полумраке, и Сиверов шагнул в следующий зал. Теперь он узнавал лица тех, кого когда-то знал, ребят, с которыми служил вместе, учителей, школьных друзей. Он никогда прежде не задумывался о том, как много людей знали его прежнего, для скольких он уже умер.

Зал, и еще один, и еще… Как в калейдоскопе сменялись лица – мужские, женские, детские – и все это происходило в полной тишине, ни один звук не нарушал безмолвие ночи. Тускло блестела позолота архитектурной лепнины, белели колонны, розовели стены, сиял паркет.

И вот распахнулась последняя дверь. То, что она последняя, Сиверов почувствовал. Сердце забилось чаще. Он шагнул в ярко освещенный зал, не такой большой, как прежние. В простенке между камином и окном висела массивная золоченая рама с фигурными украшениями. Глеб подошел к ней и коснулся рукой холодного стекла. Это было зеркало. Глеб увидел в зеркале себя, но увиденное заставило его затаить дыхание.

Там, за холодным стеклом был он, но не теперешний, а прежний – только постаревший.

Ему трудно было облечь чувства в мысли, а мысли – в слова, чтобы запомнить, зафиксировать свое состояние. Он видел прежнее лицо, еще не измененное пластической операцией… В общем, в этом не было ничего особо странного, если мерить событие меркой сна. Сиверову и раньше приходилось видеть себя во сне таким, но теперь из массивной золоченой рамы на него смотрел мужчина одних лет с ним, словно он, прежний Глеб, продолжал жить собственной жизнью. Вот и седина на висках, легкая, почти незаметная.

«Я узнаю тебя», – подумал Сиверов, и тут же в его голове прозвучал голос, принадлежавший ему прежнему:

– А я тебя – нет!

– Не обманывай ни меня, ни себя, мы одно целое – я и ты.

– Ты хочешь убедить себя в этом, но это не так. Ты и я не можем быть одним целым, ты стал другим за те годы, что прошли, пока мы не встретились лицом к лицу. Ты вспоминал обо мне, но не был мной.

От этого странного диалога душу Глеба обдало холодом, хоть он и понимал, что это всего лишь сон.

– Да, я стал немного другим. Но другим становится любой, кто живет. Уходят друзья, появляются новые…

– Я не о том, – мысленно отвечал ему непохожий на него двойник-отражение. – Ты только думаешь, что остался прежним.

– Я стараюсь не думать об этом.

– А зря – Что толку, если ничего уже не изменить, если жизнь – твоя, моя – сложилась по-другому.

– Ты не жалеешь о том, что могло случиться, и не случилось?

– Но тогда бы не случилось того, что уже произошло со мной.

Мужчина в зеркале усмехнулся:

– Ты имеешь в виду Ирину, твоего сына?

– Да.

– А не хочешь посмотреть на ту женщину, которую ты не встретил, на того ребенка, который не родился лишь потому, что ты стал другим?

– Нет, – твердо ответил Глеб.

– Зря. Может, ты понял бы, что сделал не правильный выбор. Даже если ты не хочешь, все равно увидишь их, – сказал собеседник, отдаляясь от Сиверова в холодном зеленоватом стекле зеркала.

На Сиверова накатил страх, леденящий, парализующий, какой испытываешь только во сне. Его хватило лишь на то, чтобы крепко-крепко зажмуриться и ничего не видеть. Он понимал, что сейчас перед ним в зеркале проходят картины той жизни, которую он должен был прожить, но не прожил, сменив ее на свою теперешнюю жизнь.

И тут кто-то тронул его за плечо. Сиверов от этого прикосновения вновь понял, что видит сон, а не реальность. Он чувствовал, что проснулся, но не решался открыть глаза, боясь, что увидит запретное, увидит все, что потерял, даже не успев найти.

– Глеб, что с тобой? – говорил встревоженный голос Ирины, в котором слышались нотки плача.

Он с усилием поднял веки, увидел залитую желтоватым светом комнату, такую маленькую после огромных залов из его сна. Ирина с тревогой смотрела на него.

– Ты стонал во сне.

– Да?

– У тебя что-то болит?

Глеб усмехнулся:

– Нет, все в порядке.

– Нет, ты меня не обманешь, что с тобой случилось во сне?

– Все хорошо, – Сиверов приподнялся на локте и обнял жену.

– У тебя было такое странное лицо, я почти не узнавала тебя…

– Ирина, что ты городишь? Как может человек быть непохожим на самого себя? Неужели бы ты меня не узнала? Смешно.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация