«Последнее, что я слушал из Вагнера, была именно эта кассета, и никогда мне ее не давали дослушать до конца. Вот и застряла мелодия в памяти…»
Глеб направлялся к центру города.
Глава 15
Рабочий день президента был расписан буквально по минутам – работа с документами, подписание договоров, встречи. Директору ФСБ и генеральному прокурору России было назначено на двенадцать и на одиннадцать тридцать. В половине двенадцатого президент должен был встретиться с генпрокурором, а через полчаса – с директором ФСБ.
Ровно в двенадцать ноль-ноль дверь кремлевского кабинета президента открылась, и вошел директор ФСБ с коричневой папкой в руках. Президент был поглощен работой. Директор ФСБ уже знал, что вчера поздним вечером тот имел пятнадцатиминутный телефонный разговор с канцлером Германии Колем.
Естественно, о чем говорили президент и канцлер, для большинства оставалось загадкой. Об этом не передавалось в информационных сообщениях, но директор ФСБ мог предположить, что разговор, по всей вероятности, шел о коллекции барона Отто фон Рунге.
Однако о чем договорились главы государств – этого директор ФСБ не знал.
– Проходите, присаживайтесь, – президент правой рукой указал на кресло.
– Спасибо.
Выглядел хозяин кабинета великолепно – даже лучше, чем в телевизоре. Когда видишь лицо на экране, трудно отделаться от мысли, что над ним поработали, придали «товарный вид», но при личной встрече становилось ясно, что такой вид – норма. Президент был одет в темно-синий костюм с галстуком в тон и хорошо причесан.
Время от времени на его озабоченном лице появлялась улыбка, и тогда глаза задорно поблескивали.
Вообще президент после операции чувствовал себя прекрасно. Он выглядел помолодевшим лет на пятнадцать-двадцать, буквально кипел энергией, был деятелен, обстоятелен, реагировал на каждую фразу и на каждое слово, сразу схватывал суть разговора и движением головы, жестом руки давал понять своему собеседнику, что тот может не продолжать, мол, мысль уже уловил и она ему ясна.
– Пожалуйста, дальше, следующий вопрос, – негромко говорил хозяин кабинета, постукивая ручкой по белому листу бумаги, лежащему перед ним.
Как и предполагал директор ФСБ, его вызвали не совсем для того, чтобы услышать отчет о работе спецслужбы, хотя и это президента интересовало. И директор ФСБ принялся рассказывать о нескольких удачно проведенных операциях, связанных с пресечением контрабанды наркотиков, а также задержанием торговцев радиоактивными веществами.
– Достаточно, не продолжайте, я все понял.
– Следующее, о чем я хотел бы доложить…
В общем, все шло как всегда. Министр докладывал, президент внимательно слушал, время от времени кое-что записывая на лежащем перед ним листе бумаги.
– Ну, что ж, молодцы, могу поздравить.
– Спасибо, стараемся.
– Вот только средств не всегда хватает? – хитро щурился президент.
– Всегда не хватает, – не моргнув глазом отвечал директор.
– Денег не хватает всем и всегда, – перешел на менее официальный тон хозяин кабинета. – Но ведь работа делается?
– На пределе.
– На пределе, понимаешь, все у нас работают.
От генерального прокурора, который посетил президента до директора ФСБ, Борис Николаевич уже знал о многих операциях правоохранительных органов, о том, что по ним уже возбуждены уголовные дела и ведется кропотливая следственная работа. Далее директор ФСБ принялся рассказывать президенту об оперативных действиях его ведомства по предотвращению хищении радиоактивных веществ с предприятий ВПК. И лишь когда встреча подходила к концу – до ее завершения по часам оставалось четыре минуты, – президент поднял правую руку – так, как это делают школьники за партой.
– Погодите, я понял. Можете не продолжать. Теперь последнее: меня интересует вопрос с коллекцией барона.., как там его, кстати, что-то я запамятовал…
Директор ФСБ от этого вопроса слегка поежился, но виду не подал. Он полагал, что сможет отделаться общими фразами, мол, работа ведется, мы делаем все, что в наших силах.
«Вряд ли помощники решились его подробно проинформировать, ведь еще не известно, как дело повернется! Может, пока пронесет…»
– Работа ведется… – примерно так он и начал говорить.
Но президента было не так-то легко провести, он был стреляным воробьем, и обтекаемые ответы его, конечно же, не удовлетворяли.
– Конкретно, – сказал президент, опуская тяжелую руку на стол. – Конкретно, пожалуйста, что сделано? Я знаю, что из коллекции исчезло восемь картин, они уже найдены?
– Нет, пока не найдены, – бледнея, произнес директор ФСБ и понял, что все те разговоры, которые до этого велись в кабинете – так, предлог, а на; самом деле хозяина интересовал только этот вопрос.
– Делаем все, что в наших силах, – дважды повторил директор ФСБ.
– Этого мало. Кстати, канцлер вчера интересовался, – президент произнес эту фразу так, словно канцлер Германии был чем-то вроде Господа Бога, и все были обязаны повиноваться ему.
Директор ФСБ втянул голову в плечи.
– Дайте нам еще немного времени.
– Найдете или нет?
– Должны найти, – сорвалось у директора ФСБ.
– Найдите обязательно! – твердо сказал президент. – Обязательно, – почти по слогам повторил он. – Это дело государственное, я на вас полагаюсь.
У вас все? – спросил президент, вставая из-за стола.
Директор ФСБ кивнул. Коричневая папка захлопнулась, президент прикусил нижнюю губу, и выражение его лица мгновенно стало суровым и озабоченным, брови сдвинулись к переносице.
– До свидания.
– Надеюсь, до скорого.
Директор ФСБ покидал кремлевский кабинет с тяжелым чувством, словно на плечи ему взвалили непосильную ношу. Уже из машины он приказал своим помощникам ровно в два часа собрать совещание, на котором он сообщит о своей встрече с президентом и в очередной раз всех озадачит, дав кому следует нагоняй за то, что его задание, в котором заинтересован лично президент, до сих пор не выполнено.
Из своего кабинета на Лубянке директор ФСБ позвонил генералу Потапчуку. Тот сразу же снял трубку. В это время генерал в одиночестве сидел в своем кабинете, уже в который раз просматривая бумаги и отчеты своих людей по делу коллекции барона фон Рунге.
За сутки никакой новой информации не поступило, и у генерала Потапчука оставалась последняя надежда – на Глеба Сиверова. Слишком уж странной показалась вчера ему их беседа на конспиративной квартире, слишком живо заблестели глаза Глеба Сиверова, секретного агента по кличке Слепой, когда они расставались.
