– Комнаты? – Лия Мара приподнимает брови. – Матушка действительно хотела, чтобы ты чувствовал себя желанным гостем.
Я вздыхаю.
– Она хочет, чтобы я чувствовал хоть что-то.
– Ты ей не доверяешь.
Я смотрю на Лию Мару в темноте. Мы говорим о ее матери, поэтому я должен отрицать ее слова. Однако мы никогда друг друга не обманывали, и я не хочу начинать обманывать ее сейчас.
– Да, не доверяю. А ты?
– Я знаю, что она готова пойти на все ради Силь Шеллоу.
Я закатываю глаза.
– Вот именно.
– Если бы ты не узнал о своем происхождении, ты бы остался с Рэном после того, как проклятие было снято?
– Несомненно да.
Однако, как только я произношу эти слова вслух, я понимаю, что начинаю сомневаться в них. Я думаю о тех месяцах в Риллиске, когда был просто Хоком. После бесконечного круговорота сезонов с пытками Лилит, за которыми следовали опасность и разрушения, учиняемые превратившимся в чудовище Рэном, жизнь в роли конюха была глотком свежего воздуха.
Я поднимаю взгляд на Лию Мару.
– Мне было семнадцать, когда я стал стражником. Моя семья находилась в отчаянном положении, и я просто хотел заработать для них денег. Не думаю, что король догадывался о том, кем я был, – я слегка пожимаю плечами. – Или же, возможно, он все знал, и ему нравилось держать меня поблизости, даже невзирая на то, что он не собирался признавать во мне сына. Я не знаю. Никто не хранит секреты лучше мертвых.
Теплый взгляд Лии Мары полон сочувствия, но она ждет продолжения.
– Незадолго до того, как мы попали в ловушку проклятия, мне поручили охранять королевскую семью. Я не был офицером, – я умолкаю ненадолго, стараясь вспомнить то время. – Рэн и его сестры были ветреными и своенравными в лучшем случае, но скука выявляла в них худшие качества. Они часто не знали, чем себя развлечь, а стражники, всегда готовые выполнить любой приказ, были легкими мишенями.
– Ты как-то сказал, что Рэн никогда не был жестоким.
– У него бывали вспышки агрессии, но проявления настоящей жестокости были редкостью, – я бросаю взгляд на Лию Мару. – Возможно, для того, чтобы управлять страной, жестокость – это то, чему стоит научиться.
– Ты правда в это веришь?
– Я вижу «верность», которую твоя матушка вселяет в сердца людей, и думаю, что вряд ли это вредит.
Лия Мара хмурится.
– Я считаю, что если подобным образом оказывать влияние на людей, то можно в какой-то момент перегнуть палку, после чего люди восстанут и начнут бунтовать, – говорит она. – Ты сказал, что проклятие казалось вечностью. Даже если Рэн и не был жестоким, мне все равно кажется, что ты испытал облегчение, когда освободился от службы.
– Да, так и было.
От этих слов на сердце у меня становится легче. Несмотря на все то, что мы с Рэном вместе пережили, когда я сам стал ответственным за свое будущее, я не мог не чувствовать облегчения.
Я мог бы рассказать Рэну все, что мне стало известно сразу после того, как я узнал от Лилит. Я не рассказал.
Мы снова погружаемся в молчание. Оконный проем заполнен лунным светом.
Мой бой на тренировочном поле с Ноллой Верин, кажется, был давным-давно.
Я хочу, чтобы существовал другой способ все решить, но одного моего желания мало. Время идет вперед, приближая нас к тому моменту, когда мне нужно будет уйти.
В конце концов Лия Мара поднимает на меня взгляд. Ее пальцы касаются моей ладони.
– Я рада, что ты пришел, Грей.
Я сжимаю ее пальцы в своей руке, и Лия Мара снова притягивает меня к себе. Она целует меня нежно, ее губы скользят по моим губам. Пальцы Лии Мары путаются в моих волосах на затылке, и вот уже наш поцелуй перестает быть нежным.
– Надо было забраться сюда на несколько дней раньше.
– Ahh, fell siralla, – она закатывает глаза и снова целует меня.
– Nah, – отвечаю я и использую те же слова, которые она так давно говорила мне на веранде. – Fell bellama. Fell garrant.
Она удивленно моргает, после чего смеется:
– Ты занимался!
– Fell vale, – отвечаю я и шепчу напротив ее губ: – Нежный мужчина.
Лия Мара заливается румянцем и утыкается носом мне в грудь. Я прижимаю девушку к себе, вдыхая ее запах.
Я слышу, как щелкает замок в двери.
«Черт побери». Я буквально выпрыгиваю из окна. Веревка каким-то чудом оказывается у меня в руках. Мои ноги скользят по стене, пытаясь найти опору, пока веревка неистово раскачивается. Я слышу шум собственного дыхания в ушах. Стена дворца в ночи кажется такой же холодной, как глыба льда, хотя, возможно, это все из-за Айзека, который пронесся по воздуху и уселся метрах в пяти у меня над головой на выступ в стене. Его черные глаза с любопытством разглядывают меня.
– Проблемы, Ваше Высочество?
Я награждаю его убийственным взглядом и яростно мотаю головой.
Мне нужно восстановить дыхание. Я не знаю, где сейчас патруль, поэтому мне нельзя висеть на дворцовой стене слишком долго, но в то же время я не хочу оставлять Лию Мару в опасности. Я успокаиваю свое бешено бьющееся сердце, после чего поднимаюсь на пару метров вверх по веревке, чтобы послушать.
Я слышу голос Карис Люран.
– … идет хорошо. Теперь ты понимаешь, почему я держу тебя под замком в этой комнате?
– Да, матушка, – голос Лии Мары звучит едва слышно.
– Признаю, я переживала, что он попытается обратить свою магию против нас, но я видела, как он пытался колдовать на тренировочных полях. Возможно, тот факт, что он полукровка, будет нам на руку. Он не представляет той угрозы, какой раньше были чародеи.
Я даже не хмурюсь. Она права. И я ей не доверяю, так с чего ей доверять мне?
Мои руки, держащие вервку, начинают болеть от усилий.
– Нам сообщили, что войска Рэна рассредоточены по городам, и мы не можем медлить. Королевским домам хотелось бы провести собрание, чтобы дать напутствия своим генералам, – продолжает Карис Люран. – После твоей выходки на последнем приеме мне бы хотелось продемонстрировать королевским домам, что между тобой и твоей сестрой нет конфликта. Я хотела бы показать, что Грей предан союзу и Нолле Верин. Тебе нельзя присутствовать. Ты будешь здесь.
– Да, матушка.
– Я не позволю тебе меня снова разочаровать, – говорит королева, и в ее голосе звучит явная угроза.
Я вспоминаю, как Кортни сказала: «Каменная тюрьма заполнена вовсе не лоялистами».
Тишина.
Мне нужно поменять положение тела, но я не хочу рисковать быть услышанным. Я смотрю вверх на Айзека, который наклоняется вперед настолько сильно, что я не понимаю, как ему удается сохранять равновесие.
