– И кто из нас теперь кого обманывает?
– Fell siralla, – Лия Мара краснеет еще больше. – Глупый мужчина.
– Кажется, мне больше нравилось без перевода.
Она смеется, и тут же в ответ на это искорки света в моей крови начинают кружиться в танце. Все во мне изнывает от желания приложить усилия и направить звезды в то место, где моя кожа соприкасается с кожей Лии Мары, но я заставляю себя ждать. Мне нужно быть терпеливым. Быть нежным.
– Как так вышло, что ты свободно говоришь на эмберфолльском? – спрашиваю я.
– У меня были учителя, – отвечает она. – Матушка считает верхом невежества и высокомерия незнание языка тех государств, с которыми мы граничим.
Подобный критерий оценки кажется мне весьма суровым.
– Уверен, что наши солдаты на границе учили язык, но все учителя в Замке Железной розы были убиты во время первого сезона проклятья.
– Правда? Но Джейкоб и Ноа так хорошо на нем разговаривают.
Я качаю головой.
– Для них это английский. Язык на той стороне очень похож на эмберфолльский.
Я задумываюсь и прокручиваю в голове звучание слов, сказанных Лией Марой.
– Fell siralla, – пробую произнести я.
Она качает головой.
– Мягче. Fell siralla, – говорит она, и слова безо всяких усилий слетают с ее губ.
Я пробую снова, и Лия Мара хихикает.
– Ты слишком резко произносишь слова. Мягче.
– Fell siralla, – говорю я, и на этот раз девушка пытается скрыть улыбку, закусив губу.
Она берет мою свободную руку и подносит ее к своим губам, чтобы прошептать слова напротив кончиков моих пальцев:
– Fell siralla.
Я едва ее слышу. Я думаю о мягкости ее губ, которые, подобно крыльям бабочки, коснулись подушечек моих пальцев. Уверен, что в какой-то период моей жизни я дотрагивался до губ женщины, но сейчас я не могу припомнить, как и когда это было.
– Повтори, – прошу я, и мой голос звучит хрипло.
– Fell siralla.
Лия Мара ослабляет хватку на моем запястье, и я провожу большим пальцем по ее нижней губе. Рот Лии слегка приоткрывается. Я ловлю себя на мыслях о том, что мне хочется провести пальцами по линии ее подбородка, по скулам, заправить за ухо прядку огненно-рыжих волос.
В эту самую секунду из-за деревьев могут выбежать солдаты, и я проиграю без боя.
– Ты перестал упражняться в произношении, – журит она меня, но в ее глазах пляшут веселые искорки.
– Глупый мужчина, – прилежно проговариваю я.
Она смеется напротив моих пальцев, но ее смех прерывает удивленный вдох. Девушка вытаскивает свою порезанную руку из-под моей ладони.
– У тебя получилось.
Кровь исчезла, как и порез на ее руке.
Я беру ладонь Лии Мары и провожу пальцем по гладкой коже, на которой прежде была кровоточащая царапина.
Она вздрагивает.
– Вот видишь? Я знала, что ты можешь быть нежным.
Мне хочется снова дотронуться до ее губ и доказать ей это еще раз.
– Как думаешь, может, теперь тебе стоит попробовать на Тайко? – спрашивает она.
Тайко. На какой-то дикий, сумасшедший момент я забываю, кто такой Тайко, что уж говорить о том, чтобы помнить, что именно я должен что-то пробовать.
Я и правда глупый. Откашлявшись, я отвечаю:
– Да, стоит попробовать.
– Как думаешь, ты его разбудишь?
Не знаю. Я встряхиваю головой, пытаясь вернуть себе ясность мыслей, но Лия Мара, должно быть, принимает это за ответ.
Я бесшумно крадусь к месту, где спит Тайко. Верхняя часть его тела обнажена, потому что, как он говорит, во сне рубашка натирает раны. Несмотря на теплый воздух, Тайко обнимает себя руками. Его дыхание медленное и глубокое. Присев на корточки, я осторожно опускаю руку ему на плечо.
Мальчишка вздрагивает и пытается повернуться. Его глаза распахиваются в поиске опасности.
Я поднимаю руки.
– Спокойно, – шепотом успокаиваю его я.
Взгляд у Тайко дикий и все еще заспанный. Я невольно задаюсь вопросом, какие ужасы преследуют его во сне.
– Грей. Что.
– Ничего не бойся, – говорю я. – Мне просто хотелось попробовать исцелить твои раны.
– А! О! – он ложится обратно на подстилку из старых сосновых иголок и утыкается лицом в предплечье. Его дыхание замедляется, но в теле появляется новое напряжение, будто он готовится к боли. – Давай.
Я снова кладу руку ему на плечо, стараясь касаться его кожи настолько мягко, насколько это возможно.
Синяки повсюду, но худшие из повреждений тянутся поперек нижней части спины. Некоторые раны стали ярко-красными, и я знаю, что Ноа беспокоиться о том, что в кровь Тайко попала инфекция. Меня никогда не пугала жестокость, но каждый раз, когда я вижу раны мальчика, все внутри сжимается. Ответственность за эти раны лежит на мне.
Когда я провожу рукой по самой неглубокой отметине от хлыста, у Тайко перехватывает дыхание, но он ничего не говорит.
– Мне не обязательно пробовать, – тихо говорю я.
– Нет. Пробуй.
Порыв холодного ветра проносится между ветвей деревьев, и я понимаю, что Айзек где-то поблизости. Искорки под подушечками пальцев кажутся мне более ощутимыми. Я закрываю глаза и вспоминаю о Тайко, когда мы жили у Уорвика. Я вспоминаю о том, как он просил научить его драться на мечах, как он встал перед Кантором, чтобы помешать ему навредить Айзеку. Я вспоминаю, как Тайко хранил мою тайну, несмотря на то, что это ставило его собственную жизнь под угрозу.
Моя рука смещается, и я провожу пальцами по израненной коже. Тайко всхлипывает. Я тут же открываю глаза. Мальчишка зажмурился и сжал челюсти. Его раны выглядят все так же ужасно. На ресницах Тайко блестят слезы.
– Прости меня, – говорю я.
– Продолжай, – шепчет он.
– Тайко.
Он сглатывает.
– Продолжай.
Я медлю прежде, чем снова к нему прикоснуться. Его раны куда серьезнее, чем какой-то порез на руке.
– Он так доверяет вам, Ваше Высочество, – мягкий голос Айзека отвлекает меня, и между деревьями снова проносится ледяной порыв ветра. Блестящие черные глаза скрейвера наблюдают за мной из темноты. – Не пренебрегайте этим доверием.
Я закрываю глаза и кладу руку на самые глубокие отметины.
Дыхание Тайко прерывается, но он остается неподвижным. Я не уверен, говорит ли сейчас Лия Мара, или мне чудится ее голос.
«Нежнее».
