В те дни, что я провела в лесу, я отчаянно желала оказаться в тишине своих покоев, где можно было бы спрятаться с книгой у окна, но сегодня я не нахожу себе места от беспокойства. Я скучаю по скромному юмору Тайко. Я скучаю по бескрайним знаниям Ноа. Я даже скучаю по угрюмому сарказму Джейка и жестоким талантам Айзека.
Айзек. Я понятия не имею, что моя матушка планирует сделать со скрейвером, но я знаю, что он был в плену до того, как Грей ему помог. Я задаюсь вопросом, как он справляется с возвращением в неволю.
У моей двери в карауле стоит новая стража. Конис и Бия – две девушки с суровыми лицами и холодным формальным поведением. Их выбрала моя матушка. Теплая непринужденная атмосфера, которую я делила с Соррой и Пэрришем, давно забыта. Мне хочется найти Пэрриша и извинится перед ним. Разделить с ним горе. Попытаться что-то исправить. Каждый раз, когда я прошу встречи с ним, мне говорят, что он занят, выполняя свои новые обязанности где-то на территории замка.
Сегодня я решила не просить. Я навещу Айзека, а потом постараюсь самостоятельно найти Пэрриша. Я повязываю пояс поверх мантии, заплетаю волосы в свободную косу и решительно прохожу мимо своих стражниц, не говоря им ни слова.
Конис и Бия следуют позади меня, как тихие тени, но они не пытаются задавать мне вопросы. Я уверена, что позже они доложат матушке о том, куда я ходила, но, надеюсь, она будет слишком занята попытками склонить Грея к альянсу, чтобы беспокоиться обо мне. По крайней мере, в прошлом матушка не сильно пеклась о том, что я делаю и куда хожу.
Я намеренно выбираю самый длинный путь через дворец, чтобы избежать встречи с Ноллой Верин и Греем. Или матушкой.
Вместо этого, повернув за угол, я едва не сталкиваюсь с Тайко.
Он тут же отскакивает назад и путается в словах:
– Лия Мара! Ой. прошу прощения. Миледи, – Тайко заливается румянцем и пытается сделать поклон. – Ваше. Ваше Высочество?
Он всегда так серьезно относится ко всему, что я невольно улыбаюсь.
– Тайко. Мы же друзья. Зови меня Лия Мара.
Тайко косится на мою стражу, потом снова смотрит на меня.
– Здесь все по-другому.
Это утверждение стирает улыбку с моего лица.
– Между тобой и мной все по-прежнему, уверяю тебя.
Он широко улыбается.
– Как скажешь.
– Куда ты спешил?
– Грей попросил составить ему компанию на конной прогулке с Ноллой Верин сегодня утром.
– О, – мои губы сжимаются в тонкую линию.
–. но твоя сестра была весьма убедительной в том, что их нужно оставить наедине, чтобы они могли лучше узнать друг друга.
Я без труда могу себе это представить. Нолла Верин могла бы отхлестать Тайко кнутом по костяшкам пальцев, стараясь быть убедительной, хотя вряд ли бы она стала вытворять такое перед Греем.
– О, я нисколько не сомневаюсь.
– Джейка тоже не взяли, но он сказал, что вернется в постель к Ноа.
На щеках Тайко снова выступает легкий румянец.
– Что ж, раз теперь тебе некуда спешить, не желаешь ли сопроводить меня в подземелья?
Брови Тайко подскакивают вверх.
– В. подземелья?
– Да. Я собираюсь навестить Айзека.
С губ Тайко срывается вздох.
– О, так мы можем его навестить? Да, да, конечно! – отвечает он, а потом его глаза широко распахиваются. – Один момент. Подожди меня, пожалуйста.
– Конечно.
Тайко убегает в противоположный конец коридора, чтобы через несколько минут вернуться. Он кажется суетливым и запыхавшимся. Покосившись на мою стражу, Тайко берет себя в руки, выпрямляет спину и подает мне руку. У нас подобное не принято, но Тайко так старается, что я не могу ему отказать, поэтому я беру его под локоть, как это делают дамы в Эмберфолле. Мы идем под руку по освещенным факелами коридорам.
– Ты выглядишь очень хорошо, – говорю я, нисколько не кривя душой.
В лесах Тайко всегда выглядел немного диким. Его волосы были вечно растрепаны, а взгляд – подозрительным и недоверчивым. Сегодня же Тайко умыт, его золотистые волосы расчесаны и заплетены в косу. Покрой его куртки делает его плечи визуально шире, а ботинки прибавляют пару сантиметров в росте, и все это делает Тайко менее похожим на мальчика и более похожим на юношу.
Он бросает на меня смущенный взгляд.
– Спасибо. Ты тоже.
Лестница хорошо освещена, но Тайко мешкает прежде, чем последовать за мной вниз.
Подземелья дворца редко заполнены, и, как следствие, их редко охраняют. В западной части Силь Шеллоу существует Каменная тюрьма, в которой узников запирают на любой временной промежуток.
Внизу лестницы нас ожидает всего один стражник – седой пожилой мужчина со шрамом поперек глаза.
Он дважды присматривается, когда видит меня, после чего торопится встать на ноги, но удостаивает он меня разве что коротким кивком и любопытным взглядом. В этом дворце никто никогда меня не боялся.
– Ваше Высочество, – обращается он ко мне на сишшальском. – Вы пришли в подземелья? – он задает вопрос так, будто думает, что я заблудилась.
– Да, – отвечаю я. – Мне бы хотелось увидеть скрейвера.
Стражник морщится и делает вдох сквозь зубы.
– Он едва не отрезал мне руку когтями, когда я принес ему завтрак. Я думаю, вам лучше провести время где-нибудь наверху.
Тайко замирает, сжимая мой локоть, и я накрываю его пальцы своей ладонью.
– Айзек не раз спасал нам жизнь. Я не против рискнуть своей рукой.
Стражник кивает и протягивает руку в сторону камер.
– Он заперт в последней.
Я начинаю идти, и он кричит мне вслед:
– Скажите неблагодарному созданию, что ему хотя бы досталась единственная камера с окном.
Когда мы добираемся до камеры, выясняется, что стражник был прав: небольшое окно в потолке впускает в темницу немного света. Однако при этом камера очень маленькая, площадью не более трех квадратных метров, и этого ничтожно мало для человека, что уж говорить о создании с четырехметровым размахом крыльев.
Крылья Айзека плотно сложены у него за спиной. Он забился в темный угол. Его черные глаза поблескивают в свете факелов. Железная миска лежит дном кверху в противоположном углу, а еда размазана по каменной стене. Я вспоминаю о его рационе в лесах, который состоял из сырого мяса, и пытаюсь понять, чем его кормили. Судя по всему, овсянкой.
Я задумываюсь, специально ли это было сделано, потом думаю о выборе этой конкретной камеры, в то время как многие другие были свободны. Я добавляю к общей картине характер моей матери.
Все, что сделали с Айзеком, было совершено намеренно.
