Я вижу результат собственных поступков у Пэрриша на лице. Его здоровый глаз наполнен болью, злостью и сожалением.
– Мне так жаль, – шепчу я.
Он ничего не отвечает.
Я не знаю, что еще сказать.
Я протягиваю руку и закрываю дверь. Я получила ровно то, чего хотела: я одна в своей комнате.
Глава 40
Грей
Айзек не позволяет мне снять с него цепь. Я не хочу отправлять его обратно в подземелья и не хочу держать его у себя в покоях.
Он ходил из угла в угол, гремя цепью по каменному полу, в течение нескольких часов, пока я не пригрозил повесить его на этой же цепи, если он не перестанет. Я пребываю в дурном расположении духа, и мне не хочется ничего, кроме как остаться перед камином и переосмыслить каждое свое решение, которое я принял с того самого момента, когда на арену Уорвика вышел Дастан.
Вместо этого я смотрю на пламя, думая о Лие Маре. Я жалею о том, что накинул ей на плечи свой камзол. Я жалею о том, что подверг ее опасности. Я жалею о том, что я не…
– Вы выглядите расстроенным, Ваше Высочество.
Я бросаю взгляд на Айзека. Он сидит в темном углу комнаты, как можно дальше от огня, и его глаза блестят черным.
– Хватит меня так называть, – рявкаю я.
– Мне кажется, вам следует привыкнуть в подобному обращению.
Черт побери. Я провожу руками по волосам.
– Кто вас больше беспокоит? – спрашивает Айзек. – Тот человек, который лишился глаза, или наша несчастная принцесса?
– Думаешь, они вдвоем не могут беспокоить меня?
– Уверен, что могут.
Я приказал ему перестать расхаживать из угла в угол, но теперь скрейвер слишком неподвижен. Слишком спокоен.
– Что, если бы она приказала тебе навредить мне вместо того человека? Ты бы настолько же быстро обнажил когти?
– Да.
Айзек отвечает тут же, не задумываясь, и это лишь усиливает мой гнев. Я стискиваю зубы и думаю о том, что надо было просить о чем угодно, но не о его свободе.
– С вами я уже пускал когти в ход, – говорит скрейвер. – Вы исцелили раны в считаные секунды. К чему мне злить королеву отказом выполнять приказ?
Я отвожу взгляд от Айзека. Огонь в камине мерцает и потрескивает.
– Я никогда не скрывал своего желания вернуться домой, – продолжает Айзек. – Я проведу год, верно неся службу или вам, или ей, или кому- то еще, но ни минутой дольше.
– Я никогда не заставлю тебя сделать, подобного.
– Не стоит давать обещаний, которые вы не сможете сдержать, Ваше Высочество.
Я испепеляю его взглядом.
– Я же сказал, чтобы ты прекратил меня так называть.
– Верните меня обратно в подземелья, если мое присутствие вас тревожит.
– Не испытывай мое терпение.
– Неужели вы уже на грани? – Айзек слегка прищуривается. – Правда?
Я сжимаю зубы и снова отвожу взгляд в сторону. Он всего лишь дразнит меня, и мне это известно.
– Думается, в работе стражника есть то, что делает ее не такой сложной, – продолжает Айзек. – Знание того, что ваши действия были определены кем-то другим. Отсутствие чувства ответственности за то, что вам приказано сделать.
Он говорит этот так, будто я не ощущаю тяжести всех своих поступков.
– Ты ничего не знаешь о том времени, когда я был стражником.
– Мне кажется, все очевидно, если учесть тот факт, что вы бежали от своего права на престол и выбрали занятие, свойственное в Эмберфолле одному из низших слоев общества. Кстати, уборные вы не думали чистить?
– Ты хочешь подраться, Айзек?
Он выпрямляется из своего сидячего положения у стены, скручивая цепь в руках. Каждое звено лязгает, проскальзывая между когтями.
– Мне кажется, есть вопрос получше: не хотите ли подраться вы?
Если честно, то хочу. Мое сердце требовало выплеска энергии с тех самых пор, как Карис Люран приказала выколоть Пэрришу глаз. Мои мышцы напряженно ноют от необходимости хоть кого-то одолеть.
В наш последний совместный сезон колдунья Лилит втайне мучила Рэна каждую ночь. Он просыпался каждое утро и посылал за мной, чтобы я сразился с ним на тренировочной арене. Это было тяжелее, чем любая тренировка из всех тех, что были в королевской страже.
До этого момента я никогда полностью не понимал потребности Рэна в этих поединках.
Как бы мне хотелось перестать думать о Рэне.
Я тру глаза, но чувствую движение перед собой и тут же отрываю руки от лица. Айзек подошел на расстояние вытянутой руки. Каждое его движение медленное и расчетливое. Свет пламени мерцает на цепи и на крыльях скрейвера, отражается в его черных, как ночь, глазах.
Айзек замахивается на меня когтями, и это происходит молниеносно, но я к этому готов, поэтому падаю назад, переворачивая кресло. В руке у меня оказывается кинжал, но до меча мне не дотянуться.
– Я не хочу с тобой драться, – говорю я.
– Вы хотите подраться хоть с кем-нибудь.
– Чего ты хочешь, Айзек? Ты хочешь убить меня? Или хочешь, чтобы я тебя избавил от страданий?
Он смеется.
– Думаете, что сможете меня убить?
Не дожидаясь ответа, Айзек снова атакует меня. Его когти впиваются в мое плечо, но до того, как я успеваю нанести ему удар кинжалом, скрейвер отскакивает назад.
Тем не менее, он недостаточно быстр для того, чтобы не дать мне ухватиться за цепь. Она натягивается до предела, и я крепко ее удерживаю.
Несмотря на свой рост, Айзек намного легче человека, поэтому я без труда подтягиваю его к себе, хотя он и упирается ногами в каменный пол.
Как только скрейвер оказывается достаточно близко, я замахиваюсь кинжалом, а Айзек – когтями. Мы оба проигрываем, или, может быть, мы оба выигрываем. Скрейвер зацепил мою руку, которой я держал цепь. Я ранил его в плечо. Мы отскакиваем друг от друга, истекая кровью.
Айзек не дает мне времени на то, чтобы перевести дыхание. Он снова нападает, пытаясь расцарапать мне лицо и шею. Я отмахиваюсь от его когтей кинжалом, и весь удар на себя принимают мои предплечья. Должно быть, Айзек задевает что- то важное, потому что оружие выскальзывает из моей руки и с бряцаньем падает на пол.
Моя магия тут же отвечает практически без всякой мысли, исцеляя раны так быстро, что я практически сразу могу идти в атаку, используя кулаки и грубую силу.
Мы сталкиваемся с еще одним креслом, с комодом, со сложенными у камина дровами, срываем со стены гобелен.
Айзек выворачивается из моей хватки и впивается зубами мне в предплечье.
