Я ударяю Айзека кулаком, и это нарушает его равновесие настолько, что он спрыгивает. Кожа вокруг его рта открашена моей кровью.
Я быстро перекатываюсь и тянусь к мечу, лежащему под креслом, но Айзек оказывается на мне до того, как я успеваю вытащить клинок из ножен. Руки скрейвера тянутся к моей шее, и я готовлюсь к тому, что он меня снова поцарапает, но вместо этого Айзек надавливает цепью мне на горло, прижимая к каменному полу. Он давит так сильно, что я даже не могу сглотнуть. Айзек становится коленом на мою руку с мечом.
Я борюсь с его хваткой свободной рукой, но теперь преимущество за скрейвером.
Я смотрю на него снизу вверх горящими от ярости глазами.
– Чего ты хочешь, Айзек? – с трудом выдавливаю я из себя.
Скрейвер наклоняется ближе, пока его лицо не оказывается в нескольких сантиметрах от моего. Его клыки по-прежнему обнажены и все так же испачканы моей кровью. Дыхание Айзека подобно зимнему ветру.
– Нет-нет. Чего хотите вы?
Я пытаюсь снова ударить его кулаком, но он отмахивается от моей руки, после чего прижимает когти к моему горлу прямо над цепью. Я хватаю его за запястье, но Айзек сильнее сжимает пальцы. Я чувствую каждый кончик когтя на своей коже и замираю. Айзек не раздирает мне кожу до крови, но, если я посмею хоть немного дернуться, этого не избежать.
«Чего хотите вы?»
Эти слова сразу убивают во мне все желание драться. Моя грудь тяжело вздымается под весом скрейвера, и мое горло горит от переполняющих меня эмоций.
Есть так много того, чего я не хочу.
Я не хочу, чтобы Лия Мара страдала из-за того, что я сделал.
Я не хочу, чтобы те несколько человек, которые связаны со мной клятвой, пострадали за свою преданность.
Я не хочу, чтобы проливалась кровь.
Я не хочу, чтобы моя страна развалилась.
Я смотрю на Айзека, и перед глазами у меня все плывет.
– Я не хочу воевать с Рэном.
Когтистая хватка исчезает с моей шеи, и скрейвер отступает. Я скидываю с себя цепь и, приняв сидячее положение, потираю шею.
Магия в крови тут же спешит исцелить все полученные раны, и это происходит уже практически неосознанно.
Я чувствую себя сломленным, но волшебным искоркам и вспышкам не под силу исцелить душевные раны.
Айзек опускается передо мной, балансируя на пятках.
– Ваш брат воюет со своим народом. Мы видели это в путешествии.
Я вспоминаю, как решительно Рэн хотел вернуть Лунную гавань.
– Я знаю.
– Даже если бы вы до сих пор были его стражником, народ все равно противился бы его власти. Вы об этом думали?
– Думал.
Я вспоминаю обо всем том, что пришлось делать Дастану после моего исчезновения, и представляю себя на его месте. Мне не хочется думать, что я обратил бы свой меч против людей Эмберфолла, но если взять во внимание клятву, которую я однажды давал, то я уверен, что мне пришлось бы действовать так же.
Я снова сглатываю.
– В данном случае выбор не будет легким, Айзек.
– Легким – рычит скрейвер. – Делать выбор всегда непросто. Варианты могут быть хорошими и плохими, но самый опасный из них – вообще не выбирать.
Я перемещаюсь поближе к камину в поисках тепла, исходящего от камней, чтобы справиться с холодом, который Айзек привносит в комнату. Часть меня желает, чтобы моя магия была не настолько эффективной. Мне хочется некоторое время ощущать себя измученным и раненым. Я вздыхаю, после чего смотрю на скрейвера.
– Спасибо.
Он скручивает цепь в руках, кивает и садится неподалеку.
– Мне тоже необходима была схватка.
Я окидываю комнату взглядом, замечаю перевернутую мебель и разорванные гобелены.
– Удивительно, как мы не привлекли внимание стражи.
– Эту комнату не покинул ни единый звук.
Я с удивлением смотрю на него, а потом грустно улыбаюсь.
– Твоя магия?
– Она становится сильнее с каждым днем, – кивает он. – А вы свою магию так и не призвали.
– Я себя исцелил.
Он ничего не отвечает, но я чувствую его ледяное осуждение. Я мог бы сделать куда больше, чем просто исцелить себя.
– Мне бы хотелось рассказать тебе историю, – наконец говорит он.
– Хорошо.
– Я бы предпочел, чтобы эта история не дошла до ушей Карис Люран.
Я внимательно смотрю на него, вспоминая о той ночи, когда мы с Тайко обменивались секретами. Может быть, всему причиной наша драка или общая ненависть к Карис Люран. А может быть, Айзеку просто необходимо с кем-то разделить свое бремя, как когда-то это было необходимо мне.
– Я умею хранить секреты, Айзек.
– У моего народа был аэликс, – начинает скрейвер. – Наследник. Принц своего рода. Он тоже не хотел править. Он ненавидел наше заточение в ледяных лесах, желал уничтожить соглашение с Силь Шеллоу и получить свободный доступ к теплым небесам. Он твердил, что его происхождение – это обуза. Многие считали его испорченным и эгоистичным, но, сродни тому, как ваш брат относится к магии, нежелание принять свое происхождение было связано со страхом. Править – значит взять на себя груз ответственности за весь народ; быть лидером, а не последователем; стать родителем, а не ребенком, – Айзек складывает между пальцами звенья цепи. Они покрываются льдом, который тут же тает от тепла камина и капает на пол. – Наш аэликс сбежал из Ишелласы через Силь Шеллоу, и больше мы о нем не слышали.
Я внимательно смотрю на скрейвера.
– Эта история о тебе, Айзек? Ты сбежал от своего предназначения?
– Нет, Ваше Высочество.
Я недоуменно хмурюсь. Глаза Айзека темные и печальные. Его голос звучит очень тихо, едва слышно:
– Это был мой сын.
Я выпрямляюсь.
– Твой, сын?
– Я думал, что он находится в плену у Карис Люран.
Когда мы были в лесах, Лия Мара спрашивала, чем же владеет ее матушка.
«Тем, что мне очень дорого», – ответил Айзек.
Я смотрю на него округлившимися глазами.
– Так получается, ты.
– Их фриист, – грустно улыбается он. – Их король, – он бросает взгляд в окно. – Однако меня не было там намного дольше, чем я рассчитывал. Вполне вероятно, что у меня больше нет короны.
Этот секрет намного серьезнее всего того, что мы с Тайко обсуждали на чердаке. Я делаю вдох через зубы.
– Ты теперь у нее в плену на целый год, Айзек.
– Я бы рискнул оказаться в плену на всю жизнь, – отвечает он, и в его глазах отражается пламя костра. – А вы бы не рискнули?
