Я опускаю ладони и с удивлением смотрю на скрейвера.
– Что?
Айзек протягивает мне сложенный листок бумаги, и я едва не падаю с кровати в попытке схватить его. Сейчас поздно, чтобы зажигать свечу – стража поймет, что что-то не так. Я подхожу к окну, чтобы прочесть послание при свете луны.
Почерк у Грея корявый и размашистый. Слова написаны так быстро, будто он боялся, что его могут поймать.
Прости меня. Умоляю, прости меня. Я не хотел ставить тебя под угрозу. Если есть способ договориться о твоей свободе, дай мне знать. Твоя матушка играет в опасные игры, и я боюсь, что если буду действовать сам, то подвергну еще большему риску тебя или тех, кем ты дорожишь.
Я не могу перестать думать о тех скоротечных моментах, что мы провели на веранде, и задаюсь вопросом, стоило ли мне тогда предлагать тебе мой камзол. Однако моя память говорит мне, что ты замерзла, и сама мысль о том, что нужно было позволить тебе дрожать от холода, кажется мне невыносимой.
Я так же не могу перестать думать о тех скоротечных моментах после, когда, я надеюсь, тебе не было холодно.
Мне хочется откинуться на подушки и прижать его письмо к груди, но я отчаянно желаю увидеть, что еще он написал.
Я пришел к соглашению с твоей матушкой в попытке спасти невинные жизни. Я пытался включить в условия твою свободу, но твоя матушка отказалась это сделать. Если бы я мог при помощи магии немедленно оказаться у тебя в комнате, я бы это сделал.
По настоянию твоей матушки я провел много времени с твоей сестрой.
Моя рука сжимается на листе бумаги, но я заставляю себя читать дальше.
Она очень беспокоится за тебя. Храбрая девушка, которая наперегонки скакала со мной по городу, теперь может говорить лишь о том, как боится за тебя.
Как человеку, который провел много дней в попытках подобрать слова, чтобы обратиться к брату, мне кажется, ты должна об этом знать.
Твой Грей
«Твой». Но он вовсе не мой.
На бумагу падает слезинка, и я торопливо ее смахиваю. Усилием воли я расправляю плечи и оборачиваюсь к Айзеку, который едва различим в темной комнате.
– С ним все хорошо? – спрашиваю я.
– Он находится в плену обстоятельств, как и все мы, – отвечает Айзек. – Но да. С ним все хорошо.
«Как и все мы». Я не уверена в том, что это правда. Мою матушку не заботит судьба народа Эмберфолла, как и мою сестру. Я снова вспоминаю о зверолове и его дочери, убитых безо всяких раздумий.
Я вспоминаю обо всех тех разрушениях, которые много дней назад мы видели из окна кареты, пока ехали по Эмберфоллу.
Я думаю о принце Рэне и о том, на что он был готов пойти, чтобы помешать истинному наследнику взойти на престол.
Я думаю о Пэррише, который наверняка прямо сейчас стоит у моей двери и которого наказали за выполнение моего приказа.
Я смотрю на Айзека, потом на окно.
– Можешь помочь мне выбраться отсюда? – спрашиваю я настолько тихо, насколько возможно, будто произнесенные вслух мысли каким-то образом смогут достигнуть ушей моей матери.
Айзек прослеживает направление моего взгляда и подходит к окну.
– Я не могу долго удерживать вес человека.
– Ты стаскивал с лошадей солдат в Глухой Лощине.
– То было всего на несколько десятков сантиметров, а сейчас мы говорим о высоте в три этажа. И тогда я не беспокоился о том, чтобы сохранить им жизнь.
Я хмурюсь, после чего вздыхаю.
– В этой комнате я абсолютно бессильна, Айзек.
– Если вы выпрыгнете из окна, то самое большое, что я могу для вас сделать, так это немного замедлить падение навстречу смерти.
Его слова заставляют меня обиженно надуться.
– И что теперь? Мне что, просто сидеть здесь и читать книги, пока Грей идет на войну со своим братом под руку с моей сестрой?
– Вы бы предпочли быть на ее месте?
Мои щеки заливает румянец, и я к этому не готова.
– Я бы предпочла вообще не воевать с Эмберфоллом. Мы и так принесли им много горя.
– Не вы причина всех бед в Эмберфолле, принцесса, – говорит Айзек. – Некоторым вещам даже вы не в силах помешать.
Получается, что чему-то я в силах помешать? Все, что я бы не предпринимала, заканчивалось поражением. То, что я доставила Грея во дворец целым и невредимым, вообще похоже на чудо. Может, мне действительно лучше сидеть взаперти в своей комнате, пока другие решают глобальные проблемы?
Нет. Сама мысль об этом мне ненавистна.
Мы и так наломали слишком много дров. Кто бы ни стоял у власти, мы не можем продолжать паразитировать на Эмберфолле,
Матушка не позволяет мне уходить. Пэрриш не станет мне помогать. Грей находится в таком положении, что ему нельзя рисковать.
Я подхожу к своему столу и беру несколько листов бумаги вместе с чернильницей и пером.
– Можешь доставить мое письмо? – спрашиваю я у Айзека.
– Принцу? Конечно.
– Нет.
Мысли роятся у меня в голове, пока я лихорадочно пытаюсь придумать, что ответить Грею. Однако чернила капают на бумагу, и я торопливо пишу свое сообщение.
Две сестры. Одно сердце. Пожалуйста, приди ко мне. Я отчаянно нуждаюсь в своей половинке.
Я дую на чернила, чтобы они высохли, после чего протягиваю послание Айзеку.
– Мне нужно, чтобы ты отнес это моей сестре.
* * *
Я полагала, что Нолла Верин прочитает мое сообщение и тут же поспешит к моей двери.
Она не спешит.
Я лежу без сна большую часть ночи и вижу на своем потолке первые лучи солнца на рассвете. За дверью моей комнаты в коридоре слышно, как слуги чем-то бряцают и шуршат, но Нолла Верин так и не появляется.
Ближе к девяти часам я усаживаюсь у окна в надежде увидеть сестру хотя бы краем глаза.
В конце концов она появляется, причем в сопровождении Грея. При виде их сердце у меня болезненно сжимается, но сегодня я не отшатываюсь от окна.
Матушка следует за ними, практически не отставая. На тренировочном поле они встречаются с отрядом солдат, которые тут же разбиваются на пары для проведения поединков. Грей и моя сестра наблюдают за солдатами, как и моя матушка. Она всегда наблюдает, всегда оценивает. Мои пальцы крепко сжимаются на подоконнике.
«О, сестра, – думаю я. – Посмотри вверх. Посмотри, и ты увидишь, как сильно ты мне нужна».
Может быть, у нас правда на двоих одно сердце, потому что Нолла Верин отворачивается от поединков на мечах и поднимает взгляд на меня. Я ахаю, когда наши взгляды пересекаются.
