…Пролетели шесть дней отпуска Итеро. Он готовился к отъезду. Танри тоже засобиралась. Но Вирия попросила:
– Не торопись, дочка. У тебя еще два дня. Ты же сама говорила – в этот раз вы отдыхаете не семь дней, а десять.
И Танри сдалась.
До самого последнего дня ей никак не удавалось поговорить с Итеро. Она чувствовала: каждое слово «брата» о его жизни на Спире – ложь. Но разбираться с помощью духов-хранителей не решалась. Все-таки подглядывать за людьми без их согласия не стоит. Рофирт был досадным исключением.
Да и духи вели себя странно. Они, как и Вирия, не желали ее отъезда: цеплялись за подол платья, прятали вещи. А когда девушка пыталась выяснить причину их шалостей, молчали.
Танри не терпелось побеседовать с Итеро с глазу на глаз. Только в последний вечер перед отъездом, когда солнце почти закатилось за разноцветные крыши Шанбаре и вереницу кипарисов, она пробралась в сад, где на скамье под старой вишней сидел сын Вирии.
Девушка подошла и села рядом смотреть на меркнущий алый край неба.
– Как тяжело приезжать домой и играть роль послушного ребенка, хоть и состарившегося, – произнес он, не оборачиваясь.
– И не только состарившегося, – подыграла она ему. – Скажи, зачем ты стараешься казаться совсем не таким, каким являешься на самом деле?
– Это так заметно? – Ито с любопытством обернулся к «сестре».
– Я вижу, что ты привык командовать людьми, быть на виду. А здесь тебе словно наложили гипс на крылья.
Итеро рассмеялся.
– Ты странная. Пожалуй, я расскажу тебе кое-что, о чем знают очень немногие. Жил-был мальчик, чьей матери было дело до всех детей, кроме собственного сына. Она с удовольствием присматривала за соседскими ребятами. Бедняжки, ведь их родители работали сутками! По выходным она навещала сироток в приюте. Они одни-одинешеньки на белом свете! А ее мальчик рос, как трава на обочине. Однажды он понял, что ему легче жить одному, и сбежал в большой мир…
Итеро рассказывал, а Танри словно смотрела фильм о жизни «брата». Только фильм этот был не черно-белым, а цветным. И пусть Ито очень многое недоговаривал, но Танри не нуждалась в таких подробностях.
– Знаешь, – сказала она, когда он замолчал. – Мне кажется, ты не прав. Мать гордилась бы тобой. Пусть не открыто, но в глубине души. Она бы ворчала, ругала тебя, но гордилась и хвасталась перед знакомыми.
– Вот этого я и боюсь, – вздохнул Итеро. – Не хочу, – он сам себе удивился, что так разговорился с этой девочкой. Сколько ей? Мать писала, семнадцать. А рассуждает как взрослая. Точно, она – гатурий подкидыш! Рассказать, что ли, ей? Не стоит. Пусть, как и ее сверстницы, радуется жизни. Может, эти твари с красными гребнями на головах забыли про нее, сочли негодной для своих опытов и больше не тронут?
– Вот вы где! – Голос Вирии долетел до них из распахнутого окна. – Я весь дом обыскала!
Вечер откровений закончился. Ито чувствовал облегчение. Он выговорился. А слова названной сестрицы утешили его.
Рано утром, еще до рассвета, Джеральдо повез Итеро в аэропорт…
А в полдень в дверь дома Синардов позвонил приятный молодой человек с огромным букетом цветов и пожелал увидеть Таниру Комидари.
«Александр! – узнала она его голос, еще не спустившись. – Как же здорово, что я осталась дома…»
Глава 7
Спира – Виса
Билеты заказаны, документы в порядке. Даже Эдвараль не ворчал. Значит, и ему идея с дирижаблем приглянулась. Оставалось только получить визу адмирала на документах. Но Вито Ранев, капитан «Смелого», позвонил и сообщил, что куратору полярной экспедиции Бартеро Гисари найдена замена.
– Через два дня отплываем с новой командой. Исследовательскую часть возглавляет Тихро Анавис. Вы наверняка знакомы…
В груди Бартеро словно загудел колокол. Как? Фегинзар подыскал ему замену, не переставая сыпать обещаниями? И Наридано, наставник гатурьих воспитанников, он наверняка тоже знал и смолчал…
Бартеро чувствовал себя преданным. Несмотря ни на что, адмиралу он доверял. А тут…
«Ладно, пойду забирать документы, поинтересуюсь – с чего вдруг впал в немилость», – заставлял он себя не унывать раньше времени.
Этот последний перед их отлетом день выдался дождливым и холодным. Надев ярко-красную кожаную куртку, собрав волосы в короткий хвостик, Гисари нехотя выскочил под дождь. Жил он от Первопланетного Дома недалеко, такси можно было не брать.
Вода не успевала уходить по водостокам и хлюпала под ногами. Широкие улицы опустели. Редкие деревья стояли, покорно свесив ветви, позволяя струям дождя беспрепятственно смывать с листвы накопившуюся пыль.
Дождь затекал под зонты, которыми стремился завладеть неугомонный коллекционер ветер. В попытке отобрать темно-синий зонт у Бартеро, он несколько раз вывернул спицы. Так что к четвертому корпусу Первопланетного Дома, где обитал Фегинзар, инженер добрался промокший и расстроенный.
Высокие двери, рассчитанные на гатуров на плат-то, сами распахнулись перед ним, впуская в гулкие, по-больничному белые коридоры с тяжелыми редкими люстрами перед дверями кабинетов. Сегодня здесь было пустынно. У неутомимых гатуров бывают выходные. Но не у адмирала. Его можно застать на рабочем месте в любой день. Главное, знать, в какое время.
Диспетчер – моложавая крашеная блондинка с заостренным некрасивым подбородком, сонно листала дамский журнал. Не подумав ответить на приветствие Бартеро, она мельком глянула на его пропуск и наманикюренным ухоженным пальцем нажала на кнопку, вызывая лифт в адмиральские апартаменты.
Когда инженер оказался на нужном этаже, он повторно предъявил пропуск, на этот раз трем охранникам, самозабвенно разгадывавшим кроссворд. Возле адмиральского кабинета он посторонился, чтобы пропустить незнакомого гатура, еле-еле тащившего внушительную кипу бумаг, поздоровался с секретарем и вошел в кабинет.
Тяжелые бордовые портьеры были задернуты. Предметы едва угадывались в сумраке. На столе теплился призрачный огонек музыкальной лампы. Ничего не нарушало тишину. Ворсистые ковры на полу и на стенах заглушали все звуки. Сам Фегинзар сидел в кресле за столом и молчал.
– Господин адмирал, – Бартеро поклонился. – Я прибыл за вашей подписью на письме ректору Воздушной Академии. Все документы у вас. Я оставлял их секретарю четыре дня назад.
Фегинзар не проронил ни слова, не пошевелился. Бартеро ждал, озадаченный. Никогда адмирал не молчал, если выпадал случай поговорить с терпеливым собеседником. Вот Наридано другой – сдержанный, деловой.
– Господин адмирал?
Тишина. Может быть, он уснул? Или ему плохо? Поразмыслив с полминуты и не дождавшись ответа, Бартеро подошел к выключателю и дернул за шнур.
Белый с розоватой примесью свет в лампах по периметру комнаты открыл то, что Бартеро сердцем почувствовал сразу, но чего боялся более всего. В гатуре едва теплилась жизнь: тонкий нос подрагивал, втягивая воздух. Ярко-желтые пятна крови на светлой одежде адмирала выглядели пугающе большими. Надо было срочно звать на помощь, но Бартеро медлил, потрясенный случившимся. Кто мог желать смерти Фегинзара?
