– Мне было меньше тринадцати. Представьте меня с длинными косами и в меховой одежде.
– Ну-ка, встань сюда, а то мне солнце в глаза, – он потянул ее за руку, показывая, куда ей стать. – Ба! Невеста куратора! Неужто! Как тебя сюда занесло? – по сравнению с его голосом, рев моторов снижающегося дирижабля был комариным писком.
– Не помню. Расскажи, что ты знаешь, – она тоже перешла на «ты».
– Пойдем куда-нибудь посидим. Тут вполне сносная забегаловка за оградой. Можно не опасаться околеть от их похлебки.
Рассказ Эдвараля Ниваса остался в ее памяти, но не в сердце. Образы истаяли, развеялись. Вновь обретенное прошлое не прельщало. Пестрый интерьер и музыка в столовой мешали сосредоточиться.
– Кстати, твой женишок искал тебя. Как ты в него втюхалась тогда! Вся база ухохатывалась!
– Да? – брови летчицы удивленно изогнулись. – Было бы забавно взглянуть на свою первую любовь.
– Поехали к гостинице. Он уже должен был вернуться. Ваша Лео возила Бартеро к какому-то Релезу. Тот мужик вроде придумывает, как прицепить дуражабль к кораблю.
– Не сегодня, – Танри почему-то очень испугалась еще одной встречи. – Лучше завтра. Занятия раньше девяти не начнутся. Я буду ждать возле лекционного корпуса. Нет… – вспомнились Лилина с Давирой и прочие сплетницы. – Лучше за оградой, на остановке. В восемь.
– И горазда же ты вставать в такую рань! – Эдвараль потянулся на стуле. – Хотя, наш Бартеро примчится. На что угодно могу поспорить.
* * *
Как и ожидала Танри, тучи накрыли город к вечеру. Резко потемнело, заморосил дождь. Океан вздыбился, взбух. Город затаился в ожидании шторма. Но погода еще давала шанс людям. Ливень медлил. Так что Эдвараль Нивас успел добежать до гостиницы. Не ахти какой, средней паршивости, надо сказать, но денег на лучшую гатуры пожалели.
Бартеро уже был в номере. Еще более хмурый, чем все переполненные влагой, вооружившиеся снопами молний тучи, он сидел за столом, отодвинув остывший ужин. «Самое то настроение!» – завхоз поморщился.
– Я тут одну знакомую встретил. Твоя горячая поклонница! Ни за что не угадаешь, кто! – он внимательно наблюдал за реакцией шефа.
– И что это за великая любовь? – куратор раздраженно листал записи. По всему выходило: затея с дирижаблем – гиблое дело. Проклятый Релез, будучи сторонником самолетов в высоких широтах, разубеждал, как мог. Но рассказ командора утвердил Гисари в своем выборе. Единственный летательный аппарат, применимый среди льдов, – это дирижабль.
– Ее зовут Танира Комидари, и она жаждет с тобой увидеться завтра в восемь утра возле Академии, – Эдваралю доставляло удовольствие подонимать начальника. Вдруг удастся вызвать на хмуром лице улыбку. Надулся сычом еще со Спиры!
– Это сестра Арвисо, за которую мы получили разнос от гатура? Нет уж, увольте! – Бартеро нахмурился.
– Спорим, если я скажу тебе ее другое имя, ты помчишься быстрее паровоза? – Эдвараль завалился на диван, не потрудившись снять ботинки.
– И не собираюсь. Не хватало мне впечатлительных барышень, мечтающих повторить подвиг отца!
– Враки все про папашу. А девчонку ты знаешь очень хорошо. Помнишь дикарку из дома Оленя, которую потом их шаман куда-то дел?
– Тинри? – Бартеро резко обернулся. Несколько бумаг, шелестя, слетели на вытертый зеленый ковер.
– Танри. Та-ни-ра Ко-ми-да-ри, – по слогам произнес Эдвараль, смакуя произведенный эффект. – Летчица, спасшая командора.
– Но как она…
– Не спрашивай. Нечистый притащил, не иначе. Памяти она лишилась. Но тебя и меня вспомнила. «Смелый» тоже. И снег. Значит, не безнадежна.
* * *
«И в этого я была влюблена? Не верю!» Летчица, спрятавшись за деревьями, придирчиво осматривала полярника. Выглядел Бартеро не лучшим образом. Неопределенность собственного будущего, угроза, нависшая над экспедицией, волнения за дирижабельный проект и, конечно же, новость о Тинри – все они вереницей бессонных ночей оставили следы на его красивом лице. Не скрепленные ничем золотистые волосы только подчеркивали бледность кожи.
Зажав в руке жуткого вида веник, по его мнению, означавший букет цветов, Бартеро стоял, опершись спиной на ножку «зонтика» остановки.
«Не герой», – решила для себя Танри, сверилась с часами, чтобы не предстать перед полярником раньше десяти минут девятого, и вышла из укрытия.
Гром с неба не грянул, зверь времени не распахнул перед ней тайников прошлого, не усыпал дорогу самоцветами. Бартеро Гисари сильно отличался от Бартеро из ее снов. Вроде и внешность та же, и улыбка солнечная, и волосы золотые… Но когда встречаешь свой идеал лицом к лицу, чего-то не достает.
– Здравствуйте, – сказала она вежливо.
– Тинри! Я тебя искал… Как ты сюда попала?..
Он не находил слов, рассматривая некогда доверчивую, наивную дикарку, и не знал, как себя с ней вести.
– Теперь я Танри, – ответила летчица.
– Это тебе. Прости, в такую рань цветочные магазины закрыты. Нарвал по дороге… – он протянул ей веник.
Захотелось съязвить: «Спасибо, я не лошадь, траву не ем». Но девушка сдержалась и приняла несуразную охапку цветов.
– Ты теперь студентка… Трудно было учиться?…
– Не очень. У меня прекрасная память. С недавнего времени. Вы особенно хорошо знали меня, как сказал ваш друг. Может быть, поделитесь темными страницами моей жизни?
Она сама не понимала, с чего вдруг стал такой кусачей и ядовитой. Хотелось разозлить его, вогнать в краску, обидеть. Может быть, вчерашняя бесцеремонная манера поведения Эдвараля отвернула ее от него?
– С удовольствием.
Он выглядел растерянным. И Танри мысленно поставила себе «плюсик».
– Но не сейчас, – продолжал он. – У тебя же занятия. Не успею. Прошу, хотя бы вкратце расскажи, как ты живешь теперь?
– Восхитительно. У меня появилась семья: мать, кузен, кузина, племянник, тетя с дядей. Недавно брат объявился. Я уже имею квалификацию летчика на людских самолетах и дирижаблях, хотя нас готовили по ускоренной программе. Через год получу разрешение на управление гатурьими самолетами. Может быть, и небесными кораблями. О чем еще могла мечтать дикарка, изгнанная из племени?
– Прости. Я не знал, что так получится. Я все годы корил себя за случившееся. Я искал тебя. И мои друзья искали. Я виноват перед тобой. Очень. Прости!
Ей стало его жалко. Но природное упрямство не позволяло смягчиться.
– Я ничего об этом не помню, поэтому не вправе судить, виновны ли вы. Но за свою нынешнюю судьбу я рада и не променяю ни на какую другую. Извините, мне пора.
И она, небрежно размахивая букетом, направилась к металлическим воротам, не оглядываясь, прекрасно зная, что он смотрит ей вслед.
