Бартеро плотно сжал губы. Командор прав. Но отчего так тоскливо в груди?
– Пока возможно, пусть это останется между нами, – только и попросил куратор, выходя вон.
Гатуры переглянулись, и старый произнес:
– Вот уж не думал, друг, что тебя вновь потянет во льды.
– Сам от себя не ожидал, – согласился Ванибару. – И я не думал, что тебе разрешат коротать старость на Земле.
– Сто сорок лет стерег покой этого неба. Заслужил.
* * *
За Ивинаку начинался Вьюжный океан, катящий темные воды к Данироль. Дирижабль медленно полз над свободным от льдин морем, над плоской тундрой, мертвым, поваленным лесом. Перегруженный подсевшими рабочими, тяжело тянул он на небольшой высоте. Где-то там, на леднике, должны быть еще живыми до сорока двух человек экспедиции и одиннадцать – спасательной группы. Должны быть. Но Ванибару не надеялся на это и сразу предупредил Бартеро.
– Почти месяц прошел с их пропажи. Если они разбились так далеко от жилья, надежды нет.
– Я чувствую, Анавис жив, – возражал погрустневший куратор.
Гатур только скептически кривил губы, выискивая поводы лишний раз поддеть молодого инженера, лишь бы тот удержался над пропастью душевных терзаний.
Они оба подолгу засиживались в рубке, беседовали, нисколько не стесняясь молодых пилотов.
– Сам не могу объяснить, отчего меня так влечет сюда, – вздыхал куратор, разглядывая черные нагие скалы и нагромождения льда внизу. – Как увидел в юности фотографии со спутника, прочитал отчеты, так и загорелся идеей докопаться до развалин. Ни секунды не сомневался, что удастся.
– Что у нас есть кроме веры? – соглашался с ним командор, попутно следя за действиями Танри. – Каждое утро открывая глаза, мы конструируем окружающую действительность из наших снов, мыслей, надежд и грез. А фундамент к ней – вера в то, что мы существуем не зря, не приходим из пустоты и не канем в нее, что оставим след наших поступков в чужих судьбах, а если повезет, то и в истории – как назидание или вдохновение: тут уж как повезет. Совершая любое действие, мы втайне ждем одобрения или хотя бы внимания: вот МЫ, смотрите, впустите нас в свои сердца и мысли. Мы тщеславны – все до единого, играем роли, живем с оглядкой на невидимого зрителя, в существовании которого непоколебимо уверены, вместо того чтобы просто жить.
– Считаете, я ради славы все затеял? – удивлялся куратор.
– В основном ради идеи. И ее воплощение поможет тебе справиться с личными терзаниями, – командор снова отвлекся на ученицу: – Комидари, не зевай, у тебя на визире двенадцать градусов угол сноса, следи за компасом и ветром.
– Так точно, – спохватилась заслушавшаяся чужой беседой девушка.
Гатур усмехнулся и обернулся к Бартеро.
– Сосредоточься на мечте и увидишь – твое происхождение станет заботить тебя куда меньше, – посоветовал он инженеру.
Расстояние до возможного места катастрофы покрыли за сутки. Под не заходящим в это время года солнцем сменялись вахты. До рези в глазах всматривались вниз пилоты и рабочие. Ни следа экспедиции. Дирижабль едва ли не скреб гондолой по ледяной груди континента. Передатчик молчал, погода портилась, грозя обрушиться мокрой метелью. А девушке, изредка отводившей взгляд от приборов, порой чудилось, будто внизу по ледяному насту впереди дирижабля бегут то ли белые волки, то ли звездные псы. Нет, ей просто чудится от волнения. Все-таки в этих краях она родилась.
Постоянно находясь в рубке, Танри успевала и поболтать со всеми, и поругаться с Бартеро по пустякам, и почти помириться с Рофиртом. Даже Арви относился к бывшему другу значительно мягче, что не могло не радовать Бингара. Полет их сблизил, вернул иллюзию былой легкости в общении.
Именно Рофирт обнаружил обломки антигравитационных платформ – покореженные, оплавившиеся куски железа, вмерзшие в снег. Одна за другой, все три они траурно чернели на фоне общей белизны.
Осколки разлетелись на сотни метров от места падения. Там же лежали и обгоревшие остатки грузов. И то, что осталось от людей, там было тоже. Танри отвернулась, зажмурилась, тщетно пытаясь успокоиться. Но Бартеро, видать, из лучших побуждений, положил ей руку на плечо и вкрадчивым голосом вымолвил:
– Вот какая жестокая твоя родина!
Девушка отстранилась от полярника и побежала к зависшему над землей дирижаблю, ухватилась за веревочную лестницу, вскарабкалась в гондолу. Пусть они – закаленные путешествиями герои, разбираются с гиблым местом. Она же чувствовала только холод, смерть и нечто еще – тяжелое, неприятное, затаившееся у кромки горизонта, готовое в любой миг накинуться на незваных гостей.
Командор легко взлетел на платто за студенткой и отдал приказ продолжить поиски. Не напрасно. Менее чем в пяти километрах от первого места крушения обнаружили поисковую экспедицию. Пришлось снова спускаться, ворочать тяжелые куски искореженного металла, вырванные из гравитационной платформы, пересчитывать тела погибших.
Гатур позвал за собой дальнелетницу и долго парил вокруг, стянув перчатки, трогал обломки приборов, ворчал про выгоревшую электронику.
– Тебе ничего странным не кажется? – спросил он девушку.
– Нет, – Танри старалась не смотреть под ноги.
– Интересно, кто-нибудь заметил то же, что и я? – пробормотал себе под нос командор и дал знак возвращаться.
Когда на «Вестнице» собрался весь экипаж, куратор связался по радио с Ринальдо Самидом и в красках описал место крушения, рассказал, что из пятидесяти трех человек найдено сорок шесть трупов, а шанс отыскать выживших в пятнадцатиградусный мороз равен нулю. Советник Марминара долго молчал, может, советовался с кем – не понять, но в итоге приказал:
– Летите в размороженный город, обустройтесь там и попытайтесь выяснить причину крушений.
Отключив передатчик, гатур и Бартеро красноречиво обернулись к Танри.
– Он просил вначале обустроиться, – нашлась она, не желая возвращаться к обломкам.
На подлете к ледяному городу Данироль вздумала подшутить над людьми. Прозрачный воздух сгустился, засиял в солнечном свете ледяными кристалликами. И прильнувшие к смотровым окнам путешественники увидели необычайно реальный мираж.
Льды внизу обернулись многолюдными улицами, над полноводными реками выгнулись леденцово-стеклянные мосты. Поманили сочной зеленой листвой висячие сады. Островерхие и одновременно напоминающие гигантские муравейники здания и точеные, словно сотканные из звездного света разноцветные башни устремились в небо, в котором парили черные птицы, неся на мощных шеях всадников…
«Вестница» летела сквозь неосязаемое кружево построек. И люди в диковинных одеждах словно видели ее, оборачивались, провожая взглядами разрывающую стены серебристо-зеленую махину…
Мираж канул в небытие, едва «Вестница» вплыла в долину с реальным городом. Не без труда люди очнулись от наваждения и начали выгрузку припасов и оборудования. На тросах спускали поклажу, складировали прямо на главной площади. Рабочие мечтали побыстрее оживить занесенные снегом домики, извлекали из ящиков тепловые пушки и отправлялись растапливать лед.
