Данилов не поверил своим ушам. Доктор Мальцева сказала «простите»? Рассказать кому, так не поверят.
— Расскажите что-нибудь, — повторила Мальцева, — желательно с детективной подоплекой.
— Можно и с детективной, — Данилов пригубил коньяк и начал рассказ. — Дело было так. Приезжаем мы с фельдшером Димой однажды на вызов. Повод стандартный: «мужчина, тридцать восемь лет, плохо с сердцем». Пятница, время к полуночи. Ясное дело, думаем мы, перебрал мужик. На месте же оказалось, что с сердцем действительно плохо. Иначе и быть не может, если его острой половинкой портновских ножниц проткнуть. Картина та еще, даже мы, ко всему привыкшие немного удивились. Дима — точности, с которой был нанесен удар, а я тому, что в левой руке покойник сжимал кружевную салфетку. Жена рыдает, юная дочь ее успокаивает и параллельно рассказывает нам суть семейной драмы. Мы с расспросами не лезли, только спросили, кто нанес роковой удар, но в такие моменты людей часто пробивает на откровенность.
— Я в курсе, — кивнула Мальцева, — примерно, как на выходе из наркоза.
— Муж-дальнобойщик всячески тиранил жену и шестнадцатилетнюю падчерицу, — продолжил Данилов. — И, вдобавок, жил с обоими в прямом смысле этого слова. Причем жил крайне непристойно, принуждая свободную партнершу к роли зрительницы, а занятую в процессе к различным унизительным непотребствам. И все это — на фоне побоев и прочих издевательств.
— Вот же … … …! — не сдержалась Мальцева.
— Вы не спешите с оценками, — предостерег Данилов. — Слушайте дальше. Это пока что версия, которую изложила дочь и подтвердила мать. Женщины все переносили молча и тихо, без выноса эмоций на люди. Вообще старались не кричать, потому что стеснялись соседей. Снаружи семейка выглядела вполне благополучной. Отдыхали бедные женщины только тогда, когда монстр был в рейсе. Жена шила на дому, она была востребованной мужской портнихой…
— Кто сейчас костюмы на заказ шьет? — удивилась Мальцева.
— Люди с нестандартными фигурами, которым хочется хорошо выглядеть. Но дело было в конце девяностых, после дефолта, когда сшить на заказ было дешевле, чем купит. Что же касается дочери, то она училась в училище на повара. Вернувшись из очередного рейса, мужик прямо с порога набросился на жену с кулаками, то ли она дверь ему не сразу открыла, то ли тапочки не так подала. Дело было на кухне, жена там шила, потому что стол был удобный. Отоварил ее пару раз по голове, а затем схватил нож и замахнулся. Жена, в свою очередь, схватила ножницы, которые были у нее под рукой и попыталась ими защищаться. Да так удачно защищалась, что завалила мужа с одного удара. Мой циничный фельдшер по этому поводу шутил: «Ей бы забойщицей на мясокомбинат». И все это случилось на глазах у дочери. Мы с фельдшером заключили пари на приговор. Серьезное, на две бутылки хорошего коньяка. Это максимальная ставка, позволяющая спорщикам сохранять дружеские отношения. Фельдшер считал, что убийце лучше напирать на самооборону, а я возразил, что аффект в данном случае куда уместнее. Удар по голове, убийство подручным предметом… Все как по нотам, умный адвокат непременно сведет дело к аффекту. Самооборона — это условный срок в лучшем случае, а аффект — «чистое» оправдание. Район свой, в суде тоже знакомые были, так что приговор мы узнали сразу же после того, как он был вынесен.
— Аффект? — угадала Мальцева.
— Проиграли оба, — усмехнулся Данилов, — ее осудили за умышленное с отягчающими, а дочь как соучастницу. Оказалось, что мама была не портнихой, а путаной с большим стажем, а легенду про портниху придумала для того, чтобы объяснить соседям частые визиты посторонних мужиков. Муж догадывался, но терпел, потому что сам в рейсах тоже грешил, да и денег в дом жена приносила гораздо больше, чем он. Так и жили. Однако, когда жена приспособила к делу свою дочь, муж возмутился — ей же всего шестнадцать! — и потребовал прекратить бардак. Бардак временно ушел в глубокое подполье, а женщины стали думать над тем, как им избавиться от мужа и отчима. Развод не годился, потому что он означал потерю трехкомнатной квартиры весьма удобной для бизнеса — все комнаты изолированные. Решили убить вроде бы как при самозащите, придумали легенду, ждали удобного случая, а тут мужик, можно сказать, сам напросился — вернулся домой раньше ожидаемого, застал падчерицу под клиентом и устроил скандал, последний в его жизни.
— Как их удалось расколоть, если свидетелей не было?
— Сцену ссоры, закончившейся трагедией, обе выучили так, что от зубов отскакивало. Ну и все прочие обстоятельства, вплоть до постельных привычек «монстра», тоже заштудировали накрепко, чтобы не было расхождений. Мамаша знала, как допрашивают. Она по молодости привлекалась за спекуляцию, но обошлось, так что дочь смогла натаскать хорошо. Но не идеально…
Данилов, как и подобает хорошему рассказчику, сделал паузу на самом интересном месте.
— Давайте, рассказывайте! — поторопила его Мальцева. — Или вы все наврали, а концовку пока не придумали?
— Вот ни капли не наврал, чтоб мне всю жизнь в карантине провести, — подтверждая серьезность клятвы, Данилов провел оттопыренным большим пальцем по горлу. — Для того, чтобы выставить мужика совершеннейшим монстром, факта принуждения юной падчерицы к сексу им показалось мало. Они добавили к этому «торту» вишенку — «когда он одну из нас имел всяко-разно, другая должна был на это смотреть, прикованная наручниками к трубе отопления». Надо сказать, что наручники у них имелись, и не только наручники. Богатый арсенал, предназначавшийся для забав с клиентами, был предъявлен в качестве подкрепляющей улики — «вы только посмотрите, что этот извращенец дома держал». Но они не предполагали, что следователь станет допрашивать их порознь по сексуальным эпизодам. Думали, что хватит ему и рассказа в общих чертах, это же не обстоятельства убийства. А следователь попался дотошный, из таких, которые во все вгрызаются и до всего докапываются. Когда это было в последний раз? С кого он начал? Что заставил делать сначала? Быстро ли достиг оргазма? Сколько раз ударил? Говорил ли что-то в процессе?.. Ну и так далее. Дамы сразу же «поплыли» и вскоре раскололись. Дальше все было, как в индийских фильмах — мать брала всю вину на себя, желая выгородить дочь. Но осудили обеих.
— Интересная история, — похвалила Мальцева. — А вы, оказывается, азартный. Вот уж никогда бы не подумала.
— Почему? — удивился Данилов. — А-а, из-за пари с фельдшером? Ну так надо же чем-то развлечься на дежурстве двум молодым остолопам. Мы не из азарта спорили, а пытались доказать друг другу, кто из нас лучше знает жизнь и лучше разбирается в людях.
— В людях вы разбираетесь плохо, это я уже заметила, — выдала Мальцева. — Если бы разбирались, то сразу бы избавились от этой гниды Стаховича. Ему же только в «цирке на сцене» работать, больше он ни на что не годен.
— При чем тут цирк?
— Это у меня от дедушки, — голос Мальцевой ощутимо потеплел. — Он в цирке работал, правда не артистом, а бухгалтером. В старое время самые плохие артисты объединялись в труппы и ездили по деревням. Выступали не на арене, как положено цирковым, а на сценах деревенских клубов. И называлось это дело «цирком на сцене». Если дедушка хотел сказать, что из человека специалист, как из г…на пуля, то говорил: «ему только в «цирке на сцене» работать».
