«Соскучились» — еще ладно, но интонация была настолько кокетливой, что Елена иронично прищурилась. Кто это у тебя там, дорогой муженек?
— Прости, ко мне пришла сотрудница, — быстро сказал Данилов и отключился.
— Так соскучились или нет? — Пак села на стул, повернулась вполоборота и сняла с лица маску, чтобы Данилов смог полюбоваться ее красивым профилем. Профиль был очень даже ничего — высокий лоб, небольшой аккуратный нос, чувственные губы. Да и анфас у Пак был очень даже ничего, а фигура так просто идеальная, как говорил друг Полянский «где нужно — там много, а где не нужно — там ничего».
— Безумно соскучился, — в тон ей сказал Данилов. — Только вы можете меня спасти, если выйдете завтра во вторую смену. Там минус два.
«Минус два» означало — выбили сразу два врача.
Разумеется, Пак выдержала паузу, давая понять, что согласие потребует от нее пожертвовать какими-то важными личными планами, а затем согласилась «только ради любимого заведующего». На «любимого» Данилов внешне никак не отреагировал, но про себя отметил коварство Пак, немедленно воспользовавшейся его просьбой для сокращения дистанции. Хорошо еще, что когда заявилась не назвала его «любимым», тут уж Елена точно бы насторожилась, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
«Любимым» Пак не ограничилась. Поблагодарив ее, Данилов сразу же внес изменения в график дежурств и отправил новый вариант Гайнулиной и начмеду. Пак полагалось бы уйти, но она продолжала сидеть на стуле. Только позу поменяла — повернулась к Данилову, закинула ногу на ногу и стала рассказывать о том, как славно она сейчас прогулялась по больничной территории, любуясь ясным небом и зелеными листочками. Любовь к природе и умение видеть красоту в повседневном входят в обязательный перечень качеств романтической личности, которой Пак себя считала.
«Ага, заливай, небом ты любовалась и листочками, — подумал Данилов. — И телефон при этом вырубила…». Он не сомневался, что на самом деле Пак уединилась в укромном уголке с кем-то из сотрудников. То-то лицо у нее такое довольное, как у сытой кошки.
Выставлять из кабинета человека, который только что тебя выручил, было неловко, а точить лясы с Пак у Данилова не было ни желания, ни времени. «Хоть бы кто позвонил или пришел», подумал он и тут же, словно по заказу, затренькал настольный телефон.
— Данилов.
— Владимир Александрович, в восемнадцать часов будет срочная онлайновая «административка»! — сказал строгий девичий голос. — Валерий Николаевич сказал, чтобы все заведующие были. Никакие отговорки не принимаются.
— Кого мы ждем на этот раз, Катерина Сергеевна? — спросил Данилов. — Мэра? Президента? Министра?
На его памяти срочные вечерние административки объявлялись только по случаю приезда высоких гостей, которые обычно оповещают о своем визите накануне, во второй половине дня.
— Неприятностей мы ждем! — сухо ответила секретарь главного врача и отключилась.
Неприятности — это не новость, Данилов их ждал постоянно.
— Вы не знаете, Ирина Романовна, что сегодня произошло в больнице? — спросил он.
— Да ничего особенного, — пожала плечами Пак. — Разве что один придурок пытался сбежать из отделения по пожарной лестнице, но внизу был принят охраной. Ни о чем другом я не знаю.
— Пойду Альбину Раисовну спрошу, — сказал Данилов, выбираясь из-за стола.
Собственно, старшей медсестре можно было бы и позвонить, но хотелось избавиться от Пак таким образом, чтобы не обидеть ранимую девушку. А то еще, чего доброго, передумает и откажется выходить завтра во вторую смену.
Гайнулина тоже ни о чем чреватом неприятностями не слышала.
— Наверное, главный получил очередной суперважный приказ из департамента, — предположила она. — Они бы так комбинезоны нам слали, как приказы.
— А что, проблемы с комбинезонами? — удивился Данилов.
— Проблем нет, но большой запас всегда хочется иметь, — ответила Гайнулина. — Когда всего много, спишь спокойно.
— Ага, — усмехнулся Данилов. — Нахватаем всего-всего и много-много, а потом не будем знать, что со всем этим делать, когда пандемия закончится.
— Владимир Александрович, о чем вы? — Гайнулина всплеснула руками. — Человечество вступило в эру контролируемых пандемий. Это навсегда! Сейчас — коронавирус, потом — собачий грипп какой-нибудь, потом — снова коронавирус. Я мужа своего несколько лет подряд пилила, чтобы кладовку от хлама освободил, а сейчас в кладовке чисто, стеллаж новый стоит, и продукты на всех полках. Даже до моего мужа дошло, что жизнь изменилась!
Муж Гайнулиной в рассказах жены представал личностью загадочной и неоднозначной. То она говорила «с этим даже мой муж не справился бы» или «этого даже мой муж не знает», то «даже до моего мужа дошло».
От мысли о эре контролируемых пандемий Данилову стало грустно. Он вернулся к себе в кабинет и до начала «административки» занимался бумажной текучкой.
Настроение главного врача считывалось моментально. Если Валерий Николаевич сидит, откинувшись на спинку своего кресла, значит он пребывает в благостном расположении духа. Если же он подался вперед и обе руки лежат на столе, значит — чем-то рассержен. Ну а если подбородок кулаком левой руки подпер — жди грозы.
Сейчас главный не только подпирал кулаком подбородок, но и желваки на скулах катал.
— Всем добрый вечер! — прорычал он. — Если он, конечно добрый. Не знаю, как у вас, а у меня новое чепе. Спасибо Полине Дмитриевне, снова удружила…
Губы главного врача машинально-беззвучно «произнесли» матерное слово.
— Подробности вам расскажет Ольга Никитична, — сказал главный и отключил свою камеру.
Считалось, что главный врач настолько занят, настолько дорожит своим временем, что работает с документами даже во время административных совещаний, одновременно слушая, что говорят сотрудники. Но злые языки поговаривали, что Валерий Николаевич отключает камеру тогда, когда хочет выпить-закусить для улучшения настроения. Оно и к лучшему — пусть успокоится.
— Событие чрезвычайное и, что хуже всего, резонансное, — начала Ольга Никитична. — Сегодня из шестого отделения, после совместного осмотра заведующей Лахвич и дежурным врачом Корсун, была выписана домой пациентка Скурмажинская Анна Анатольевна, сорока пяти лет, поступившая позавчера по направлению терапевта второй городской поликлиники с подозрением на двустороннюю коронавирусную пневмонию. Диагноз при выписке: «Хроническая обструктивная болезнь легких, преимущественно бронхитический тип, категория «бэ», фаза обострения». В тринадцать сорок Скурмажинская была отправлена домой, по месту прописки, на социальном такси. Что именно произошло, мне неизвестно, но в четырнадцать сорок пять на «скорую» поступил вызов по адресу: Фруктовая улица, дом одиннадцать, лавочка у третьего подъезда. Это, коллеги, дом, в котором жила Скурмажинская. Повод к вызову — женщина пятьдесят лет, без сознания. Приехавшая бригада констатировала смерть и увезла тело в морг. В сумке была найдена выписка из нашей больницы, поэтому о случившемся сразу же сообщили мне. Смерть во дворе жилого дома средь бела дня, скорая, полиция… Разумеется все сразу же попало в интернет. Сын покойной уже успел дать интервью журналистам. По его словам, он ничего не знал о том, что мать сегодня выписали из больницы. Пришел домой во время перерыва, чтобы пообедать, он сантехник в тамошнем ЖЭКе, и узнал от соседей печальную новость. Из департамента мне по этому поводу пока еще не звонили, но можно не сомневаться, что позвонят еще сегодня. А журналисты просто замучили звонками. У меня пока все. Полина Дмитриевна, прошу вас!
