— Ну за что мне такое наказание! — начала Лахвич. — То одна из окна выпрыгнет, то другая возле подъезда помрет!
— Давайте без эмоций! — одернула ее начмед. — К делу. Что вы ей сделали?
— Да как обычно, Ольга Никитична — общий и биохимический анализ, анализ мочи, мазки взяли, мокроту тоже на исследование отправили, кардиограмму и томографию. Томография показала хронический бронхит и ничего больше. Я вообще не понимаю, с какого перепугу врач поликлиники сочла нужным ее госпитализировать. Кашель? Если с пятнадцати лет по пачке в день выкуривать, то кашель непременно будет…
— Хотелось бы узнать жалобы при поступлении, — вмешался заведующий третьим реанимационным отделением Домашевич.
Домашевич всюду лез с вопросами, которые казались ему умными — показывал себя с лучшей стороны перед начальством.
— Кашель с мокротой, слабость, субфебрильная температура по вечерам в течение трех последних дней.
— Слабость? — переспросил Домашевич.
— Да — слабость! — огрызнулась Лахвич. — И не стройте из себя самого умного, Станислав Рудольфович! Если бы вы пили так, как она, у вас тоже была бы слабость!
— Алкогольного опьянения при поступлении не выставляли, — заметила начмед.
— Не выставляли, — кивнула Лахвич. — Но вид у нее был соответствующий и она не отрицала, что систематически злоупотребляла спиртным. С ее слов — одну-две бутылки пива вечером, но лицо говорило другое…
«Что сказал пациент, умножай на три», вспомнил Данилов старое правило наркологов.
— Поставьте себя на мое место, — продолжала Лахвич. — Отделение забито под завязку, еще чуть-чуть и начнем коридоры закладывать…
— Я вам заложу! — главный врач включил свою видеокамеру и появился на экране. — Вот только попробуйте кто-нибудь положить в коридоре хотя бы одного больного! Уволю с таким шумом, что придется сортиры на вокзале мыть, потому что больше никуда не возьмут. Говорил же вам сто раз — ставьте дополнительные кровати в палаты, но ни в коем случае не в коридор! Что, забыли, в какой больнице работаете?!
Изображение разгневанной физиономии главного врача исчезло.
— Меня интересует другое, — сказал заместитель главного врача по организационно-методической работе Яковлев. — Почему ее оставили у подъезда и почему сын был не в курсе насчет выписки?
— У подъезда ее оставили потому что социальное такси ходячих до квартир не доводит! — ответила Лахвич. — А с сыном нам незачем было созваниваться, потому что у нее были ключи от дома. Я сама их видела! Ей надо было просто подняться в свою квартиру…
— И умереть там! — сказала главная медсестра Цыпышева, бывшая с Лахвич в натянутых отношениях.
— Да! — голос Лахвич задрожал. — Именно так! Если бы она умерла дома, столько шума бы не было.
— Но неприятные последствия все равно были бы, — назидательным тоном сказала Ольга Никитична. — Когда человек умирает сразу же по возвращении из больницы, это всегда вызывает вопросы. Ладно, давайте не будем копаться в деталях, это все равно ничего не изменит. Полина Дмитриевна, как по-вашему, что может дать вскрытие?
— Инфаркта не будет, это точно! — уверенно заявила Лахвич. — Я подписала выписной эпикриз только после того, как увидела ее сегодняшнюю кардиограмму. Ни ишемии, ни аритмии, ни чего другого. Вы же знаете, Ольга Никитична, что я без свежей кардиограммы никого не выписываю. Наступила однажды на эти грабли, мне хватило. А если на вскрытии обнаружится что-то еще, то это не наша печаль. Поликлиника в направлении указала только пневмонию под вопросом, сама пациентка ни о каких хронических заболеваниях, кроме бронхита, не сообщила и никаких «посторонних» жалоб не предъявляла. О чем мы могли еще думать при таком раскладе? Что могли искать? Ничего. А все, что полагалось по диагнозу, мы сделали, в полном объеме.
— Ваше счастье, что сделали, — сказала Ольга Никитична. — Теперь давайте выработаем общую стратегию поведения. В больницу, сейчас, слава Богу, журналистам не пролезть, но вот в гостиницах они непременно появятся и начнут приставать с расспросами. Вежливо отвечайте «никаких комментариев». Вежливо! Помните, что было с заведующей приемным отделением из пятидесятой больницы? Намеренно спровоцировали на аффект и крутили потом по всем каналам репортаж о том, как медицинский руководитель кроет всех на камеру последними словами. Не повторяйте этой ошибки, умоляю вас. Если будут сильно приставать — отправляйте ко мне, можете мой городской номер давать. Мне все равно придется выступить, но только после того, как будут результаты вскрытия. Всех сотрудников предупредите и напомните о том, что они подписывали обязательство о неразглашении служебной тайны. Полина Дмитриевна, Корсун особо предупредите. Ее фамилия в выписке указана, поэтому ее будут атаковать настойчиво. Она в какой гостинице живет?
— Дома она живет, Ольга Никитична.
— Это хорошо, что дома. Предупредите, чтобы отключила городской телефон и вообще… Кстати, я прослушала — а сатурация какая у нее была?
— Я, наверное, не сказала, простите. Девяносто шесть процентов. Дай Бог каждому.
— Если вдуматься, то нас никто ни в чем обвинить не сможет, — сказал Яковлев. — Ну мало ли что могло случиться за час? Она могла выпить какой-нибудь денатурат…
— Которым ее угостил таксист! — поддел заместитель главного врача по анестезиологии и реаниматологии Бутко.
— А почему бы ей не иметь пузырек при себе, Юрий Семенович? — спросил Яковлев. — А может ее собутыльница какая угостила? А может ее кто-то по голове ударил? От нас она выписалась в удовлетворительном состоянии. Это и таксист, который ее вез, подтвердит. Да и сам факт того, что ее взяло на перевозку социальное такси, свидетельствует в нашу пользу. Если бы с ней что-то было не так, таксист ее бы не повез, сказал бы — вызывайте скоропомощную перевозку. Журналисты могут думать, что хотят, но оснований для критики в наш адрес у них не будет.
— Это смотря по тому, каким будет заключение патологоанатома, — сказала заведующая вторым отделением.
— Судмедэксперта, а не патологоанатома, Людмила Георгиевна, — поправил Яковлев. — Умерла-то она на улице, по неясным причинам. Но я уверен, что с заключением все будет в порядке.
Последняя фраза была сказана таким тоном, что всем стало ясно — в этом направлении уже предприняты определенные меры, тем более, что к судебно-медицинским экспертам подходов искать не приходится — в одних и тех же вузах учились, в одних и тех же аудиториях штаны протирали. Явно главный врач или кто-то из замов договорились о том, чтобы в заключении не было ничего «лишнего». Судмедэкспертам, в сущности, все равно какие ненасильственные причины смерти указывать, их насильственные причины интересуют.
— Кто-то хочет добавить что-то еще? — спросила Ольга Никитична.
— Я хочу! — сказал Данилов.
— Пожалуйста, Владимир Александрович, но только если по теме. Все остальные вопросы…
