— Можно книжку почитать или фильм какой-нибудь посмотреть…
— А в голове мысли постоянно будут вертеться — как там этот, а тот как? И как сотрудники — справляются или падают с ног? Я в гостиницу-то ухожу не часто, преимущественно в кабинете сплю. Мне так спокойнее. Если что, то я рядом.
— Дай вам волю, вы бы поставили в реанимационном зале койку и спали бы там, — поддел Пульхитудов.
— Так бы я делать не стал, — ответил Данилов. — Часов через шесть-восемь костюм надо снимать, иначе никак. А без костюма в Зоне находиться нельзя.
— Можно подумать, что я этого не знаю! — фыркнул Пульхитудов. — Вы что, шуток не понимаете?
— У меня с чувством юмора не очень, тем более, что разговор у нас с вами идет серьезный.
— Очень серьезный, — кивнул Пульхитудов. — Скажите, Владимир Александрович, а вы по вечерам наркотические препараты пациентам назначаете?
— Случается.
— Часто?
— Когда как. Раз на раз не приходится.
— И сами записи в историях болезни делаете?
— Если сам назначаю, то сам и делаю.
— Но вы же формально не имеете права этого делать, Владимир Александрович, — Пульхитудов по-женски всплеснул руками, а затем откинулся на спинку кресла и удивленно поднял вверх брови. — Вы же в это время официально не находитесь на работе!
— Давайте прекратим этот балаган, — предложил Данилов. — Я могу…
— Что вы себе позволяете! — возмутился Пульхитудов. — Следите за словами!
— Я за ними слежу, — на «я» Данилов сделал ударение. — И никаким другим словом происходящее назвать не могу. Я прекрасно понимаю, к чему вы клоните…
— К чему же?
— Если вы не будете меня то и дело перебивать, я все объясню, — Данилов сделал небольшую паузу, а затем продолжил. — Ваши намерения очевидны. Вы ведете к тому, чтобы обвинить меня в хищении наркотических и сильнодействующих препаратов. Потому и расход по отделениям сравнили. Потому и к графику моей работы при… хм… присматриваетесь. Но я вам на это скажу следующее. Во-первых, у меня, как у заведующего отделением фактически ненормированный день. Во-вторых, я делаю назначения в своем отделении, а не где-то еще, и у меня есть действующий допуск к работе с наркотическими средствами и психотропными веществами. У вас не получится раздуть из мухи слона, Вениамин Альфредович. Стоит вам только заикнуться о наказании за такое нарушение, как вас сразу же на смех поднимут. Это еще хуже, чем к неправильно написанной на комбинезоне фамилии придираться…
В объяснительной по поводу «Аднилова» Данилов написал следующее:
«У медицинской сестры Тороповой, которая надписывала мой комбинезон, характерный почерк. Буква «А» у нее выходит несколько похожей на «Д», а «Д» немного напоминает «А». Но мы все к этому давно привыкли и читаем все правильно». А что еще можно было написать? Ясельная группа детского сада, честное слово!
— В-третьих, ваши, с позволения сказать, «подозрения», ничего не значат, — продолжал Данилов. — Вы меня за руку ловили на выносе наркотиков из отделения? Или, может, вы знаете, кому и почем я наркотики продаю? Какие у вас доказательства? Повышенный расход? Ай, не смешите, вот уж не думал, что в департаменте такие… хм… странные люди работают.
Слово «клоуны» в последний момент удалось удержать на языке, но Пульхитудов сильно обиделся и на «странных людей» — побагровел, запыхтел, глаза сузились в щелочки.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — прошипел он. — Возможно для того, чтобы завести уголовное дело, моих подозрений и недостаточно, но их хватит для того, чтобы серьезно подпортить вашу репутацию. В придачу к тому, что вы систематически нарушаете дисциплину, отказываясь убрать эти ваши пресловутые трубочки…
«С трубочками я, конечно, маху дал, — подумал Данилов. — Решил, что комиссия явилась из-за случая во втором отделении, и потерял бдительность, не сказал медсестрам, чтобы они при появлении кого-то постороннего сразу же убирали трубочки. Впрочем, эти паразиты явились в такой момент, когда всем было не до трубочек… Как нарочно подгадали».
— Репутация — это очень важно, — разглагольствовал Пульхитудов. — А что вина напрямую не доказана, не так уж и важно. Знаете же как говорят: «то ли он украл, то ли у него украли, а осадочек остался». Неблагоприятный для вас осадочек. Взять бы еще истории с вашими назначениями и проанализировать их на предмет обоснованности…
— Анализируйте на здоровье! — за истории болезни Данилов был полностью спокоен.
— И проанализируем! — в голосе Пульхитудова прозвучала угроза. — А пока что я поставлю вопрос перед руководством больницы о снятии вас с должности заведующего отделением.
— Пожалуйста! — с непритворным равнодушием сказал Данилов. — Доработаю до конца эпидемии простым врачом, а затем вернусь на кафедру и постараюсь как можно быстрее забыть про вас.
— Интересно, долго ли вы проработаете на кафедре с таким анамнезом? — Пульхитудов начал успокаиваться, краска понемногу сходила с лица, глаза стали обычными. — Систематическое неисполнение приказов руководства, подозрение на махинации с наркотиками, вымогательство…
— Какое еще вымогательство? — опешил Данилов.
— Ах, простите, совсем забыл! — Пульхитудов сокрушенно покачал головой. — Двое из бывших пациентов вашего отделения написали на вас жалобы на имя главного врача. Вы пытались вымогать у них деньги, когда они у вас лежали. Обещали взамен лечение самыми новейшими препаратами и особые условия в отделении — отдельную палату, право на прогулки по территории…
— Какие к чертям собачьим прогулки?! — вырвалось у Данилова. — Больница же на особом режиме! И как я могу обещать отдельную палату, если это не в моей компетенции?
— Предлог для вымогательства не обязательно должен быть достоверным, — хмыкнул Пульхитудов. — Главное содрать с пациента как можно больше. А там хоть трава не расти… У меня есть копии жалоб. Можете ознакомиться.
От ярости руки Данилова непроизвольно сжались в кулаки, а в висках застучали звонкие молоточки. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем подходить к столу за копиями жалоб, уж очень велик был соблазн дать собеседнику по морде. Вот ведь подонок — ничем не брезгует!
Первую жалобу написал пациент Верниковский, сорокалетний бизнесмен, которого из реанимационного отделения провожали с песнями и танцами, настолько он всех достал. В переносном, конечно, смысле — душа пела, а сердце пританцовывало от радости. Как только Верниковский смог обходиться без маски, он сразу же начал изводить всех рассказами о своей невероятной крутизне, которые сопровождались глупыми вопросами и необоснованными требованиями.
— А что это соседу такое желтое капают? Мне почему-то такого не капали?
— А почему меня не переводят в нормальную палату? Чего вы ждете? Повторную томографию я и в отделении сделать могу?
