Снятие пациента с инвазивной вентиляции легких — дело непростое. Мало выключить аппарат и вытащить из трахеи трубку. Нужно посмотреть, как будут развиваться события — сможет ли пациент полноценно дышать естественным образом, не возникнет ли спазм дыхательных путей, не разовьется ли сердечная недостаточность, не начнется ли обильная секреция мокроты, не будет ли психических нарушений. Убедившись во время обхода в том, что «крестник» готов к переводу на естественное дыхание, Данилов не стал делать это сразу же, а дождался «тихого часа» — спокойного безаврального промежутка. В ассистенты взял Гаджиарсланова, которому заодно предстояло произвести неврологический осмотр пациента. Медсестер пригласил двух — если после отключения такой Гаргантюа начнет рыпаться, лишние руки очень пригодятся. Вообще-то «крестник» был привязан за руки к койке, но при сильном буйстве эта фиксация могла быт ненадежной. Данилов однажды был свидетелем того, как стошестидесятикилограммовый мужчина опрокинул койку, к которой он был привязан. Дернулся раз-другой, одно колесо отломилось, койка накренилась, а от следующего рывка опрокинулась…
— Вы сегодняшний номер «Сплетника» читали? — тихо, так, чтобы не слышали сестры, спросил Гаджиарсланов, проверяя подошвенные рефлексы пациента.
— Али Гафарович, я следую совету профессора Преображенского и не читаю газет не только перед обедом, но и перед дежурством, — отшутился Данилов. — Это вы газету на мой шкаф положили?
— Нет, не я, — ответил Гаджиарсланов.
На том разговор и закончился.
Откашливался «крестник» так громко, что дрожали перегородки между секциями.
— Силен мужик! — восхитился подошедший Дерун.
— Кругом молодец! — похвалил Данилов. — Дышать сразу начал, взгляд адекватный, сатурация девяносто пять. Прямо хоть жениться.
— Я женат, — сказал «крестник» и еще немного покашлял.
— Замечательно, — Данилов переглянулся с коллегами. — А как жену зовут, помните?
— Ирина Васильевна.
— А вас?
— Виктор Николаевич Пыжов.
— Чем вы занимаетесь?
— Таксую.
— Как к нам попали помните?
— Смутно, — Виктор Николаевич наморщил лоб. — Вроде пассажира я к вам вез, из Кузьминок. Врач, кажется. Он еще попросил на территорию заехать, потому что радикулит его скрутил. Последнее, что помню — это как я из машины вышел, а дальше провал. А что дальше-то было?
— Сознание вы потеряли, Виктор Николаевич, — сказал Данилов, впервые в жизни порадовавшись тому, что перед пациентами приходится представать в «космическом» облачении. — На фоне вирусной пневмонии развилось кислородное голодание. Хорошо, что это произошло около нашего корпуса. Мы вас сразу госпитализировали и полечили. Если до завтрашнего дня вы нас ничем не огорчите, мы вас переведем в палату.
— Я буду себя хорошо вести, — пообещал «крестник». — Честное слово.
— Странный вид ретроградной амнезии,
[12] — сказал Гаджиарсланов, когда они отошли от «крестника». — Все помнит, не помнит только как в зубы от вас получил.
— Нет у него никакой амнезии, — ответил Данилов, радуясь за пациента, — он просто не заметил, как я его вырубил. Все было очень неожиданно. Вот если бы мы дрались — тогда другое дело.
— Рукопашкой какой-то занимались? — поинтересовался Гаджиарсланов.
— На «скорой» работал, — ответил Данилов. — Спальный район, рабочая окраина. Часто приходилось прибегать к самообороне, а кулаки — самое надежное оружие, опять же они всегда при себе.
— Я читал недавно, что руки обезьяны усовершенствовались не от труда, а для того, чтобы драться с другими обезьянами, — сказал Гаджиарсланов. — Не труд, а драки сделали обезьяну человеком.
— Не удивлюсь, — хмыкнул Данилов.
— А газетку вы все-таки почитайте, Владимир Александрович.
— А вы Пыжову в историю осмотр невропатолога записать не забудьте…
В сегодняшнем номере «Сплетника» явно было напечатано что-то особо мерзопакостное. Об этом Данилов догадался по поведению Пак. Напрямую о новой статье она с ним не заговаривала, но обычный вопрос «как дела?» прозвучал как-то по-особому, а вместо ободряющего похлопывания, она игриво ткнула Данилова в плечо кулаком.
«Вообще-то, Вова, ты должен не раздражаться, а радоваться, — сказал себе Данилов. — Радоваться тому, что к тебе, старому унылому хрычу, проявляют столь активный интерес красавицы бальзаковского возраста. Ну-ка давай переключайся на позитивное восприятие происходящего!».
Аутопсихотерапия немного помогла — раздражение поутихло. Впрочем, причиной тому могло быть переключение мышления, происходившее на пятом часу пребывания в защитном одеянии. Мысль «хорошо бы сейчас водички холодной выпить» постепенно выдвигалась вперед и становилась доминирующей. Иногда, под конец полусмены, возникало нечто вроде галлюцинаций — Данилов смотрел в лист назначений или, к примеру, на пациента, а видел запотевшую от холода бутылку с водой. Нет, все-таки, что ни говори, а защитные костюмы надо снабжать системой автономного водопоя. И с защитными очками нужно что-то делать или же нужно разработать особую модель, которую можно будет надевать на очки оптические без риска травмировать переносицу. А то защитные очки давят на оптические и в результате на переносице возникают синяки и ссадины.
Перед тем, как уходить на перерыв, Данилов подошел к «крестнику», чтобы оценить его состояние. Все было в порядке и дыхание, и сердцебиение, и сатурация, и артериальное давление.
— Ощущение непривычное, — пожаловался «крестник». — Кругом трубки…
— Без них пока никак, — сказал Данилов. — Дополнительный кислород вам не повредит, капельница тоже, да и катетер и мочевого пузыря убирать пока рано. Всему свое время.
— Забыл спросить, а что с моей машиной? — спохватился «крестник». — Она же во дворе осталась…
— Насколько мне известно, с машиной все в порядке, — успокоил Данилов. — Из приемного покоя позвонили владельцу, он ее забрал.
Вблизи выходного шлюза Данилова нагнал Дерун.
— Вас хочет видеть Ольга Никитична, — сказал он. — Катерина только что звонила.
«Вот и выговор подоспел», подумал Данилов.
В административный корпус он пошел сразу же после того, как снял костюм и привел себя в порядок, только заглянул в ординаторскую, чтобы напиться холодной воды. Хотелось поскорее закончить с неприятным делом и потом уже пообедать и отдохнуть. День был солнечным, поэтому в административный корпус Данилов пошел не по переходам, а по территории. Месяц май в этом году вел себя непредсказуемо — порадовав москвичей день-другой, лето сменялось осенью, затем снова радовало и снова сменялось. «Новые времена — новые погоды», говорила доктор Мальцева. А доктор Семенова «по секрету» рассказывала всем о том, что погоду целенаправленно портят «они» (за этим словом следовал взгляд в потолок), потому что ничто не удерживает людей дома так надежно, как холод и дожди. Эти сведения, как и многие другие секреты вселенского масштаба, якобы сообщали Семеновой ее бывшие пациенты. Мальцева смеялась: «Впору думать, что вы, Марина Георгиевна, психиатр с тридцатилетним стажем, а не инфекционист, раз ваши пациенты гонят такую пургу!». Семенова обижалась, но на следующий день приносила в клювике новую сенсационную информацию.
