Несмотря на предстоящий разговор с Ольгой Никитичной настроение было приподнятым — и погода радовала, и в отделении дела шли хорошо, четвертый день без констатаций (тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить). В первый раз после возвращения домой захотелось поиграть на скрипке. «Завтра же и поиграю», решил Данилов.
Ольга Никитична встретила Данилова приветливо — улыбнулась, демонстративно отодвинула от себя папку с бумагами, которые до того просматривала, попросила Катерину принести кофе. Данилов сразу же насторожился — когда так мягко стелют, спать бывает очень жестко.
— Совсем закрутилась с делами, — пожаловалась Ольга Никитична. — Период такой сложный, да еще и ситуация в больнице не очень — то понос, то золотуха. У вас в отделении как дела идут? Все ли в порядке?
— Насколько я могу судить — вроде бы да, — дипломатично ответил Данилов.
— У вас вообще самое лучшее отделение в больнице, — Ольга Никитична улыбнулась так ласково, будто Данилов сватать ее пришел. — Можно сказать — единственное, за которое я спокойна.
— Приятно слышать, — Данилов улыбнулся в ответ, но гораздо сдержаннее. — Жаль только, что высокая комиссия из департамента с этим не согласна.
— Комиссии лишь бы к чему-нибудь придраться, — Ольга Никитична поморщилась. — У Пульхитудова была установка на снятие Валерия Николаевича, он ее выполнил. А вы просто попали под раздачу.
«Какая потрясающая откровенность! — восхитился Данилов. — С чего бы это? Что ей от меня нужно?».
— Не просто, а с подачи Стаховича, — сухо напомнил он.
— Вот о Стаховиче я как раз и хочу с вами поговорить, — Ольга Никитична взяла несколько листов бумаги, которые лежали на краю ее огромного стола, и протянула Данилову. Ознакомьтесь пожалуйста.
Первым делом Данилов просмотрел «шапки». Докладная Мальцевой, докладная Пак, докладная Гаджиарсланова… Интересно.
Начав читать докладную Мальцевой, Данилов не поверил своим глазам. Мальцева сообщала, что она была свидетельницей того, как доктор Стахович уговаривал пациентов Верниковского и Эльман написать жалобы на заведующего отделением… Обещал за это деньги, по пятнадцать тысяч каждому, а также перевод из реанимации в хорошую палату… Разговор Стаховича с Верниковским также слышала Пак, а разговор с Эльман — Гаджиарсланов…
«Я сразу же выразила свое возмущение столь недостойным поведением и неоднократно требовала от В. К. Стаховича признаться в том, что он намеренно оклеветал заведующего отделением В. А. Данилова с помощью И. Н. Верниковского и С. А. Эльман. Я надеялась на то, что в нем проснется совесть, но этого так и не произошло…» говорилось в последнем абзаце. Ниже подписи и даты красовалась фраза: «Копия докладной записки направлена в редакцию газеты «Московский сплетник».
О том же, только слегка другими словами, писали Пак и Гаджиарсланов.
— Что вы скажете? — спросила Ольга Никитична после того, как Данилов вернул ей докладные записки.
— Сказать, что я удивлен, означает не сказать ничего, — ответил Данилов. — Все так неожиданно…
— Но, тем не менее, эта история приобретает совсем другую окраску! — энергично продолжила Ольга Никитична. — Теперь ясно, кто виноват и что с этим делать! Я уже отправила копии докладных в департамент, приложив к ним свое мнение о вас и вашем отделении.
— Моем бывшем отделении, — уточнил Данилов.
— Вот это я с вами и хотела бы обсудить, Владимир Александрович. Как мы станем восстанавливать справедливость?
— Никак, — усмехнулся Данилов. — Собственно, ничего и не произошло. Я отказался от заведования по собственному желанию. Вместо меня назначили того, кого изначально нужно было назначить. У нас с Олегом Сергеевичем полное взаимопонимание. Признаюсь честно — пожалуй ни с одним моим начальником я настолько не совпадал во взглядах. Так что все хорошо, Ольга Никитична. Надеюсь, что «Сплетник» напечатает опровержение…
— Уже напечатал, — сказала Ольга Никитична. — Правда, как водится, на последней странице, но суть не в том, где напечатал, а в том, что напечатал. Неужели вы не в курсе?
— Коллеги пытались ввести меня в курс, но я от этого уклонялся, — признался Данилов. — Не мог даже предположить такого развития событий. Думал, что новую статью опубликовали.
— Я и сама не могла, — Ольга Никитична снова улыбнулась. — Ну Стахович, ну сукин сын… Ладно, с ним я еще поговорю, а сейчас нам надо решить, Владимир Александрович, что мы станем делать.
— Ничего, — пожал плечами Данилов. — Пусть все остается как есть. За исключением одного — мне бы не хотелось работать вместе со Стаховичем.
— Я уже перевела его в приемное отделение. Не уверена, что он вылечится до окончания эпидемии, но если вдруг это случится, то он сядет на прием.
— Убила девушка, в смущеньи ревности, ударом сабельным слепого юношу, в чье ослепление так слепо верила, — вырвалось у Данилова.
— Что-что? — насторожилась Ольга Никитична. — Какая девушка?
— Это Игорь Северянин, — пояснил Данилов. — Стихотворение «В шалэ березовом». Когда моя мама сильно удивлялась, она его вспоминала. Как пример полного абсурда в отечественной поэзии. Мама была учительницей, русичкой.
«Русичка» вырвалась у Данилова машинально. Мама за такое убила бы, она ненавидела жаргонизмы.
— Ой, и моя мама тоже была учительницей! — оживилась Ольга Никитична. — Только преподавала математику.
«Поэтому ты такая расчетливая стерва», подумал Данилов, растягивая губы в вежливой улыбке.
В ординаторской он очень удачно застал Пак и Гаджиарсланова, которые сидели на диване и смотрели новостную программу.
— Во-первых, огромное вам человеческое спасибо, — сказал Данилов присаживаясь рядом с Пак. — Вы меня сильно выручили, пускай даже и соврали хором…
— Мы не соврали! — возразил Гаджиарсланов. — Мы использовали против Стаховича его же оружие. Все справедливо. Волка стреляй из ружья, а таракана бей тапком.
— Можно сказать и так, — согласился Данилов, не совсем понявший, при чем здесь ружья и тапки. — Но мне хотелось бы знать подробности.
— Да что там рассказывать? — сказала Пак. — Света предложила нам с Аликом поучаствовать, мы согласились. Невозможно же смотреть на то, как вы мучаетесь…
— А я мучился? — спросил Данилов.
— А то! — усмехнулась Пак. — Вы, конечно, молодец, держали все в себе, но женщины все видят и все понимают. Кстати, мы и в суде все повторим, если понадобится.
— Надеюсь, что до суда не дойдет, — усмехнулся Данилов. — Да и незачем теперь судиться.
— Князевич может на нас в суд подать, — сказал Гаджиарсланов. — Типа мы неправду говорим. Но ничего у нас не выйдет. Света столько с нами репетировала, что на противоречиях нас поймать невозможно. Перед глазами все стоит, как наяву.
Данилов вспомнил историю из скоропомощной практики, которую он рассказал Мальцевой.
