Я послал человека специально разузнать в Киото.
№ 164 ИНСОН.
Расш. Долгих 12.7 20.45
Перевел Рогов.
Адресату. Сталину. Молотову. Маленкову. Вышинскому.
Дронову. Сталину. Ворошилову. Берия. Жукову.
В реестр.
[РЕЗОЛЮЦИЯ ЗНУ]: “НО-4
Членам ГКО,
тов. Вышинскому,
Нач Г Штаба.
АП [Панфилов] 13/VII”.
НО-3
В сводку
13.7 И [Ильичев]».
10 июля Зорге отправил еще одну очень важную телеграмму о принятых решениях на императорском совещании 2 июля:
«НАЧАЛЬНИКУ РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ
ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ
ТОКИО. 10 июля 1941 года.
По радио
Источник Инвест сказал, что на совещании у императора решено не изменять плана действий против Сайгона (Индокитай), но одновременно решено и подготавливаться к действиям против СССР на случай поражения Красной Армии (здесь и далее выделено мной. — М.А.). Германский посол Отт сказал то же самое, что Япония начнет воевать, если немцы достигнут Свердловска.
Германский военный атташе телеграфировал в Берлин, что он убежден в том, что Япония вступит в войну, но не ранее конца июля или начала августа и она вступит в войну сразу же, как только закончит подготовку.
Мацуока в разговоре с Отт сказал, что японский народ будет ощущать авиационные налеты на жизненные центры Японии.
На это Отт ответил, что это невозможно потому, что СССР имеет только 1.500 первоклассных самолетов на Дальнем Востоке, что только 300 тяжелых бомбардировщиков будут в состоянии прилететь в Японию и вернуться обратно. Что имеется только два типа самолетов, которые смогут выполнять такие задачи — это ТБ-7 и тип ДБ-3, которых еще нет совсем на Дальнем Востоке. Вот этими разговорами Отт старался влиять на Мацуока за вступление в войну.
Германский военный атташе уверен, что конец советского режима наступит вместе с оккупацией Ленинграда, Москвы и Харькова, в противном случае немцы начнут крупные воздушные операции вдоль жел. дор. линий из Москвы через Сибирь.
Японские власти начали преследование лиц, не одобряющих германо-советскую войну и, наоборот, держатся в стороне от народа, который с энтузиазмом за вступление в войну на стороне Германии.
Три влиятельных… (искажено), которые выражали желание воевать против СССР, были арестованы.
Чтобы избежать влияний на решения правительства, генерал Ямасита получил приказ остаться в Маньчжоу-Го.
Имеются слухи, что Ямасита будет назначен на новую должность командования войсками на южных базах и в Индо-Китае.
№ 163,165,166,167. ИНСОН.
[РЕЗОЛЮЦИЯ ЗНУ]: Инфор
В спец донесение.
Подготовить сегодня же.
АП
14/VII
Примечание РУ Генштаба КА:
Учитывая большие возможности источника и достоверность значительной части его предыдущих сообщений, данные сведения заслуживают доверия.
И. о. н-ка РУ Генштаба КА
Генерал-майор танковых войск Панфилов.
Расш. Малинников. 14.30 13.7
Перевел полковник Рогов
Адресату.
В реестр».
Генерал Ямасита Томоюки в июле был назначен командующим 25-й армии, перед которой стояла задача оккупации полуострова Малакка и захват Сингапура.
Зорге удивительно точно передал суть принятого на императорском совещании решения: не изменять плана действий против Сайгона (Индокитай), но одновременно и подготавливаться к действиям против СССР на случай поражения Красной Армии.
Наряду с прочей ценной информацией, обращают на себя внимания слова Отта, воспроизведенные «Рамзаем»: «Япония начнет воевать, если немцы достигнут Свердловска». Оказывается, чтобы подвигнуть японцев к началу боевых действий, уже недостаточно было, чтобы германские войска заняли Москву и Ленинград — план «Барбаросса» предусматривал достижение линии Волга — Архангельск. В этом ключ к пониманию позиции Японии: готовиться к войне, но ее не развязывать.
Передавая попытку германского посла развеять опасения Мацуоки насчет возможных ударов советской авиации по «жизненным центрам» Японии, Зорге приводит цифры, озвученные Оттом, — 1500 боевых самолетов, в том числе 300 тяжелых бомбардировщиков с дальним радиусом действия. Обе цифры были занижены.
Группировка ВВС Красной армии в Отдельном Дальневосточном военном округе на 22 июня 1941 г. насчитывала, согласно одним данным, 4140 боевых самолетов
[670], согласно другим — 1935 боевых самолетов, в том числе дальних и тяжелых бомбардировщиков — 403, из них 262 современных по тем временам самолета — Ер-2 (дальность 4100 км при бомбовой нагрузке 1000 кг) и Ил-4 (дальность 3800 км при бомбовой нагрузке 1000 кг)
[671].
Однако даже заниженные цифры не могли успокоить ни министра иностранных дел Японии, ни японский генералитет. В одном из документов императорской ставки от 26 июля 1941 г. указывалось: «В случае войны с СССР в результате нескольких бомбовых ударов в ночное время десятью, а в дневное — двадцатью-тридцатью самолетами Токио может быть превращен в пепелище»
[672].
О том, как проходил процесс анализа и оценки, поступавшей к нему из разных источников противоречивой информации (как можно было допустить, что проходившая мобилизация и наращивание группировки войск в Маньчжурии, в действительности, предусматривает выступление против СССР лишь в том единственном случае, когда советские войска на Дальнем Востоке будут чрезвычайно ослаблены и разложены; разгрома советских войск в европейской части страны для этого было недостаточно), Зорге остановился на одном из допросов:
«Для определения позиции Японии в отношении войны Германии с Советским Союзом 19 июня 1941 года состоялось заседание японского правительства и руководства вооруженными силами. Затем 23 июня состоялось заседание Совета руководства сухопутных и военно-морских сил с участием премьер-министра, а 2 июля 1941 года было созвано совещание в присутствии императора. Из информации, которую сообщил мне Одзаки по всем заседаниям, наибольший интерес представляла информация о совещании 2 июля. Еще до него у Одзаки сложилось впечатление, что премьер-министр Коноэ и окружающие его министры, за исключением военных не хотят войны с Советским Союзом. Кроме того, в руководстве военно-морским флотом были люди, которые не хотели воевать с Советским Союзом, и только лишь в руководстве сухопутными войсками выступали за участие в этой войне. Однако все эти силы практически занимали выжидательную позицию, в правительстве только министр просвещения высказывал мысль об отказе от договора о нейтралитете, заключенного самим Мацуока. Одзаки считал, что заседание 19 июня, также как и заседание 23 июня имели подготовительный характер, и на них не было принято никаких решений. Они были созваны для подготовки совещания 2 июля. Созыв этих двух совещаний является доказательством, с какой серьезностью японское правительство изучало эту проблему. Одзаки просил обратить на это серьезное внимание. Однако неделю спустя я получил от Мияги несколько иную информацию о заседании руководства сухопутных и военно-морских сил 23 июня. По сообщению Мияги, на заседании было принято решение о так называемых единых операциях на Юге и Севере, суть которого сводилась к проведению боевых на Юге в районе Французского Индокитая и одновременно ведению боевых действий на Севере против Советского Союза. Однако, я не поверил этой информации и не передал ее в Москву, отдав предпочтение информации Одзаки. Вместе с тем я внимательно изучал полученную информацию. Что же касается содержания совещания 2 июля, то спустя некоторое время после совещания Одзаки устно доложил мне его. Я думаю, что эта информация была получена от членов группы, близких к Коноэ. По сообщению Одзаки, решения этого заседания можно разделить на три раздела:
