Столкновение между различными политическими группами произошло на заседании правительства 12 октября, на котором присутствовали: Коноэ, Тодзио, Тоёда, Оикава и Судзуки. В своем выступлении на заседании Тодзио категорически утверждал, что нет никакой надежды достичь успеха путем продолжения переговоров и предлагал немедленно начать войну. Коноэ же настаивал на продолжении переговоров. Его поддержал министр иностранных дел Тоёда, который заявил, что возможность успешного завершения переговоров маловероятна, если только военные круги не пойдут на некоторые уступки; только эвакуация, хотя бы частичная, войск из Китая могла бы улучшить перспективы переговоров. Однако, Тодзио резко возразил, заявив: «Пребывание войск есть вопрос жизни армии. Мы абсолютно не можем сделать уступок»
[729].
14 октября состоялось очередное заседание кабинета министров, на котором вновь был поставлен вопрос о японо-американских переговорах. Полемика велась в основном между военным министром и министром иностранных дел. Тодзио выступил против эвакуации войск из Китая и Французского Индокитая. Он предложил Коноэ всем кабинетом подать в отставку, мотивировав это следующим образом: поскольку не представлялось возможным проводить в жизнь решение от 6 сентября об «Основных положениях национальной политики империи», правительство, участвовавшее в подготовке и принятии решения, должно нести за это ответственность и уйти в отставку. Пришедшее на смену новое правительство будет ответственно за новое или повторное решение о национальной политике
[730]. Ни премьер-министр, ни министр иностранных дел, ни морской министр ничего не могли противопоставить Тодзио, выступавшему от имени армии за прекращение переговоров.
На одном из заседаний правительства Коноэ предложил уступить США, признать необходимость отвода японских войск и держать войска в Китае. Он называл это принципом «отказа от формы и сохранения сущности»
[731].
16 октября третий кабинет Фумимаро Коноэ в полном составе вышел в отставку. В письме-прошении об отставке от 16 октября он указал, что при формировании его третьего кабинета ему вменялось в обязанность «найти скорейший способ закончить китайский инцидент», что, однако не удалось сделать. Коноэ считал, что разрешить «китайский вопрос» возможно лишь путем успешного завершения японо-американских переговоров и частичных уступок в вопросе о выводе японских войск из Китая, с чем не соглашался военный министр Тодзио. Коноэ отметил, что, сформировав кабинет, он имел в виду развернуть экспансию в южном направлении и надеялся на то, что средством к достижению этой цели послужат «дружественные переговоры» с Соединенными Штатами. Несмотря на трудности, возникшие в ходе переговоров, Коноэ указал, что поставленные задачи можно разрешить дипломатическим путем. В заявлении об отставке Коноэ указывал, что в ответ на требование Тодзио начать войну против США и Англии он заявил, что не может взять на себя ответственность за исход войны, в которую Япония будет вовлечена, что он считает «невозможным для себя вовлечь нацию в титаническую войну, исход которой нельзя предвидеть», тем более, что не разрешен «китайский инцидент»
[732].
На следующий день императорский указ на формирование кабинета, вопреки ожиданию, был вручен Тодзио Хидэки. В связи с чрезвычайным положением премьер-министр Тодзио сохранил за собой пост военного министра и одновременно получил портфель министра внутренних дел.
По стечению обстоятельств (а может быть, и нет) накануне отставки правительства — 15 октября 1941 г. — по обвинению в государственной измене и шпионаже был арестован Ходзуми Одзаки. Враги стали открыто требовать ареста самого Коноэ. Сигэмицу Мамору (карьерный дипломат, министр иностранных дел Японии в 1943–1945) называл Одзаки «супер-предателем», ставившим себе целью столкнуть Японию и США, когда главным врагом была Россия, и обвинял Коноэ в провоцировании войны с США и покровительстве предателям вроде Одзаки в передаче врагу военных и государственных тайн. Последний говорил своему адвокату Аоти Син, что надеялся лично встретиться со Сталиным при посредничестве Зорге, чтобы подготовить встречу Сталин — Коноэ и добиться такого завершения войны на Тихом океане, которое в равной степени было бы выгодно и СССР, и Японии. Дважды, летом 1943 г. и летом 1945 г. Коноэ собирался с секретной миссией в Москву, но Сталин оба раза отказывался даже от обсуждения японских предложений о предстоящей встрече
[733].
17 октября 1941 г., накануне своего ареста, Зорге написал последнюю шифртелеграмму, которая так и не была отправлена. Рукописный текст донесения на английском языке был найден во время ареста на его квартире:
«Если на переговорах Японии с Америкой не будет получен удовлетворительный ответ, то японский кабинет будет реорганизован или уйдет в отставку. Это будет означать, что вскоре начнется война с Америкой. Единственная надежда на то, что Япония избежит столкновения с Америкой, связывается с послом Грю (посол США в Токио. — М.А.).
В отношении Советского Союза существует мнение, что победы Германии над СССР и нападения на СССР следует ожидать не раньше следующей весны; вопрос Америки и продвижения на юг представляется более важным, чем проблема севера.
Считают, что призыв в армию в декабре и январе будет гораздо многочисленнее прошлогоднего.
В октябре получили от вас 500 американских долларов для оплаты дорожных расходов жены Вукелича (Вукелич, находясь в Японии, развелся с женой, и она уехала к родственникам в Австралию. — М.А.).
Мы с глубоким сочувствием следим за героической борьбой вашей страны с Германией. Мы глубоко сожалеем, что остаемся здесь, где не можем оказать вам серьезной помощи. Мы знаем свое дело и верим в то, что могли бы пересечь границу и направиться либо к вам, либо в Германию, чтобы начать новую работу. Ждем указаний»
[734].
На допросе 5 марта 1942 г. Зорге подтвердил подлинность текста и пояснил: «Я написал это сообщение на английском языке 17 октября 1941 г., т. е. за день до ареста, и показал Клаузену, чтобы тот отправил его в Москву. Но потом подумал, что время еще не пришло, и забрал обратно. Поэтому оно так и не было передано в Москву»
[735].
На допросе 26 марта 1942 г. Рихард Зорге еще раз коснулся своего неотправленного донесения в Центр, отметив, в частности, следующее: «Смысл телеграммы, написанной мною вечером накануне дня ареста для передачи по радио в московский центр, состоял в следующем: наша задача в Японии выполнена. Войны между Японией и СССР удалось избежать (выделено мной. — М.А.). Верните нас в Москву или направьте в Германию»
[736].
