Не понятно, чего боялся больше — что его девушка не выдержит прессинга, или что она сбежит, узнав что он её целенаправленно вводил в заблуждение. Ольховский же понимал, что может сказать сейчас о нем его правда. О недоверии. О том, что он сам в других ненавидел, требуя искренности. Но сам при этом — не доверял. И кажется, чем дальше — тем меньше становилось шансов, что его девушка поймет. Кажется, она была из тех ванильных наивных дурочек, что ставили во главе угла чувства. Глупо. Но черт подери, у Ольховского были такие растерянные глаза сейчас, будто он себя ощущал подлецом. Господи, неужели все так серьезно? Нет-нет-нет, нельзя, чтобы он в эту козу серьезно влюблялся, это же катастрофа!!!
Нужно что-то придумать, срочно… Нужно вывернуть что-то такое, из-за чего Ольховский на колхозницу разозлится. Серьезно разозлится, чтобы бросить. И что для этого нужно?
План созрел довольно быстро. Не очень четкий, с кучей “если”, но с учетом интересов Лизы, и того, что опростоволосившаяся соперница наверняка захочет перед девочкой выслужиться и подмазаться, раскаиваясь за невнимательность — план был неплохой. Ну, рисковый. Но — не для Вали. Лиза — рисковала, но главное было, чтобы Ольховский вышел из себя. Выйдет — не будет особо разбираться и пошлет свою провинциалку к чертовой матери.
— Может, я погуляю с Лизой и вашей девушкой? — Поинтересовалась Валя. — От меня-то Лиза не сбежит.
Глаза Максима приобрели некую задумчивость. Да, он ужасно хотел, чтобы Лиза и эта его девица сблизились.
— Она наказана, — протянул Ольховский. Но без особой твердости. В конце концов, наказанием можно пожертвовать ради великой цели, так? Ради Валиной цели.
— Ну, если есть время подождать конца наказания, можем и подождать, — кивнула Валя. Где-то на краю подсознания крутилась информация о том, что Алёна приехала к Ольховскому на пару недель. Пара недель конечна. Причем, если Валя не обсчиталась — срок-то должен был подходить к концу уже. Тут вопрос исключительно в том, что хочет Максим. Хочет ли он сблизить свою девицу с дочерью вопреки произошедшему побегу? Наверняка же хочет как-то исправить положение, если думает, что Алёна впечатлилась и не хочет проблем с чужим дитенышем. Дать еще шанс на сближение, а потом вывести на откровенный разговор.
Вот только Валя не собиралась допускать даже вероятности этого откровенного разговора. Лишь бы Ольховский согласился ослабить наказание…
— Хорошо, я поговорю с Аленой на предмет прогулки, — кивнул Максим после минутной паузы, а Валя с трудом удержала ликующую улыбку.
Ловушка захлопнулась.
28. Последняя капля
Меньше всего Максим Ольховский любил государственные больницы. И вызовы в эти неприятные, вечно душные, пропахшие какой-то жуткой безнадежности заведения, по причине того, что с его дочерью что-то случилось. Не то чтобы Макс трясся над каждой Лизиной ссадиной, в конце концов дочь у него была подвижной, и синяки и ссадины были довольно обычным делом, но ключицу Лиза еще не ломала. И согласно твердому убеждению Макса — не должна была сломать в принципе. Девочки не должны были ломать кости себе. Ну — на крайняк куклам, но не себе.
Что там вообще случилось? Валентина, позвонившая Максу, была чуть ли не в истерике, внятных объяснений не дала, только и выдала, что: «У нас… тут… Лизу… На Скорой…»
Про ключицу Максу сообщила уже Алена, взявшая трубку после того, как Ольховский потребовал это у няни. Она, в отличие от впечатленной Валентины, была какой-то хладнокровной. И Макса на самом деле передернуло.
Как можно вот так вот никак относиться к ребенку?
Ответ был прост. На самом деле — до безумия прост.
Аленке все-таки было пофиг. Настолько пофиг, что к Лизиной травме она отнеслась с таким вот безразличием. И Максу было тошно, потому что... Потому что!
Ольховский ужасно надеялся, что Санни понравится Лиза. Хотя бы на каком-то базовом уровне. Потому что да, Лиза прилагалась к Максу, Макс прилагался к Лизе. И какое значение имела та «любовь» к Максу, если по отношению к Лизе Алена вела себя вот так небрежно. Уже один раз потеряла. Второй раз — охренеть, второй раз за два дня в присутствии Сан случался трэш, а ей было будто и наплевать...
Валентина встречала Макса у травмпункта, заламывая руки.
— Рассказывайте, — бросил Макс, не останавливаясь, зашагал по ступенькам. Нужно было увидеть дочь. Срочно. Чтобы понять, как она вообще.
— Мы пошли в парк. — Валентине приходилось говорить почти на бегу, Макс сбавил шаг. — Но забыли взять с собой самокат. Лиза очень расстроилась, даже не особо захотела играть во что-то еще.
Да. У госпожи императрицы была такая черта — если ей что-то приспичило, то хоть трава не расти. Она вполне могла трагично усесться на скамейку, надуться на весь мир, не соблазняясь никакими его прелестями.
— Ваша девушка предложила Лизе покататься на роликах. Там был прокат.
Прокатные ролики... Макс даже представил их состояние и вид, но, в конце концов — эту историю с имитацией среднего уровня достатка он сам затеял. Алена тупо не знала, что у Лизы в комнате, на антресоли в шкафу лежат фирменные ролики и ждут своего часа.
— Лиза же не умеет кататься.
И боялась вставать. По крайней мере, когда они пробовали — Лиза не очень впечатлилась, на самокате ей было проще. На роликах она очень боялась падения.
— Ну, ваша девушка пообещала научить, — сообщила Валентина.
Охренеть. Научила, блин. Отлично научила ломать кости.
— Лиза упала? — тихо поинтересовался Макс.
— Да. — Валя поморщилась. — С этой... Как её... С рампы...
Макс не стал поправлять, в конце концов, Валентина имела право не знать, что правильно эта хрень на роллердромах называется хафпайпом. Вопрос сейчас был в другом, не в роллерской терминологии.
— А какого хрена она вообще туда залезла?
— Лиза каталась с вашей девушкой. Я так поняла — Алена хорошо умеет кататься. Я не умею, поэтому наблюдала со стороны, но они часто уезжали сильно вперед. Так и с этой рампой. Алена туда с Лизой залезла, я не успела подойти. Ваша девушка стартовала одна, а Лиза...
А Лиза захотела тоже попробовать. Она была знатная повторюшка. Макс прикрыл глаза, пытаясь не рисовать себе картину, когда его дочь кувырком летит вниз с хафпайпа. Сломанная ключица — это еще легко отделались. Могли и голову проломить, и еще чего похлеще. Господи, как же хотелось материться и убивать.
Алена сидела в коридоре трампункта. И Макса сейчас внезапно выбесили и её лицо, чуть бледноватое, будто бы от волнения — но явно не очень-то и сильного, и поза. Сидела Алена прямо, уткнувшись в планшет. Будто, блин, и проблем других не было. Будто в манипуляционной и не накладывали гипс дочери Макса, которую он Алене доверил. Будто и не по её вине Лиза обзавелась переломом.
Шаги Макса Алена услышала. Повернулась, глянула на него темными глазами, и отчасти... Отчасти Макс увидел, она реально волнуется. Но не достаточно. Совсем не достаточно.
