Итак, метро. В вагоне было столько народу, что казалось невыносимо сложной задачей нормально вздохнуть. И Макс за то и не любил метро, предпочитал машину, но сегодня решил не пускать пыль в глаза. Ну и... Не доехали бы они до парка, если бы сели в машину, не доехали бы... Ну, негоже было портить первый их с Яковлевой раз торопливым перепихом в машине. Тем более что кого он только в той машине не оприходовал уже, с Аленкой можно было не торопиться.
Но вот. Давка. Куча народу. Аленка зажалась в угол, Макса прижало к ней — и да, он был очень даже «за». Вот только стоило Максу лишь один раз насмешливо улыбнуться, как теплая ладонь той Аленкиной руки, что была от народа в вагоне скрыта, прихватила Макса за джинсы в районе паха. А у Макса внутри дернулся зверь. И зверь этот хотел трахаться...
Зараза. Интересно, у всех ли женщин была эта кнопка, отвечающая за режим «довести мужика до ручки». Потому что если да, Макс бы её понажимал чисто из любопытства. Но нет, кажется, Алена была исключением. И ведь стояла сейчас, играла пальцами, не давая члену ослабнуть, и лукавыми глазищами глядела Максу в лицо. Ну ладно, дорогая, ты сама напросилась.
Макс чуть развернулся, прижимая Аленку к стене вагона и выводя из поля зрения пассажиров одну из рук. Не так уж и много было нужно, чтобы приподнять эту короткую юбку, совсем чуть-чуть, и раскрытой ладонью накрыть девичий треугольник, прямо так, поверх трусов. Девушка вздрогнула совершенно отчетливо, вскинула к Максу свое лицо. По щекам разливался румянец, губы уже чуть пересохли. Ну да, Макс тоже еще никому не залезал под юбку в забитом народом вагоне.
«Увидят», — шепнули губы Аленки — и этот шепот был похоронен в шуме метро. Макс насмешливо сощурился.
«Сдаешься?»
«Да вот еще», — Аленка показала ему язык — самый кончик, дразня, мимолетно. В эти узкие изящные губы хотелось впиться поцелуем, но вот это как раз привлекло бы к Максу с Аленкой ненужное внимание всяких старых кошелок. Внимание сейчас было бы лишним. Поэтому Макс, фыркнув, слегка шевельнул пальцами, чуть-чуть приударяя по ткани трусов и половым губам под ними. Он ощущал по дрожи прижатого к нему тела девушки, насколько это её заводит.
Аленка не осталась в долгу, сжала торчащие колом «джинсы» Макса покрепче. Нет, он, конечно, слышал об извращенцах, которые то дрочат в вагонах метро, то лапают кого-то, но чтоб вот так — взаимно, друг друга надрочить в публичном месте... Нет, не слышал и до этого не делал. И ведь никто не обращал внимания, кто смотрел в планшет, кто в книгу, кто-то вовсе пытался дремать, стоя. Кому там какое дело, как парочка обнимается и у кого где руки. Как хорошо жить в современности — всем на всех насрать, делай, что хочешь. И никто тебе не крикнет: «Срамота».
Аленка дрожала и жалась к Максу сильнее, уткнулась носом в его плечо. Макс усмехнулся и пальцы скользнули глубже. Отводя в сторону ткань трусов. Скользя пальцами по влажным складкам. Да она текла... Со страшной силой текла — и сейчас, от переизбытка ощущений вцепилась зубами в плечо Макса, закусывая ткань рубашки. А ведь ничего еще не сделал, просто в трусы залез. Впрочем, она говорила, что очень любит секс не столько ради оргазма, сколько ради процесса.
Макс пару раз задумывался — с кем она вообще трахалась и знает ли вообще про оргазмы? Но вот сейчас — завелась с пол-оборота... Хотя нужно отдавать должное и обстановке. То, что рядом были люди, все-таки оказывало роль. У Макса и самого уже и в ушах шумело, и точки перед глазами летели, а ведь ему-то дрочили только через джинсы... Засадить бы этой сучке прямо тут... Потому что терпеть было охренеть как невыносимо. И с каждой секундой напряжения в теле Макса становилось все больше.
Нужная станция подкралась в самый подлый момент.
И Аленка с дельным видом от Макса отпрянула, с невинной улыбкой выпорхнула из вагона. Ни слова не было сказано ни на эскалаторе, ни на переходе, ни на улице. Они просто дошли до гостиницы и тут остановились. Кажется, она не знала, что ей делать дальше, а Макс — стоял и не знал, как бы ему сейчас не рассмеяться. Ведь при всей своей такой внешней раскованности, Аленка, кажется... боялась продолжать, да? Так вот стояла у оградки набережной, смотрела на Макса и не знала, что сказать. Как будто ей нужно было что-то говорить.
— Ну что, прощаемся до завтра? — наконец произнесла Аленка, глядя на Макса. Да она издевалась. После того, что она ему сегодня устроила в метро, «до завтра»? После того, как сама льнула к нему, цеплялась в него и тихонько постанывала во время тех раскаленных поцелуев в облаке мокрых холодных брызг — «до завтра»? Она вообще в своем уме? Кто ж ей сейчас даст взять и уйти в номер одной, а?
— Ну да, сейчас тебе «до завтра», разбежалась... — усмехнулся Макс, опуская ладони на перильца ограды по бокам от Аленки. И сделал то, чего ему хотелось больше всего уже не один час — нырнул губами, пробуя на вкус открытую шею Санни.
— Ма-а-а-акс... — Аленка аж всхлипнула, запрокидывая голову.
Ничто никогда так не шибало Максу в голову больше, чем это всхлипывание. Он как будто этой дурынде уже засадил, настолько её повело, насколько она казалась опьяненной. Вот много когда себя Максим Ольховский помнил перевозбужденным, надроченным, но чтоб вот так, как сейчас — не бывало ни разу.
Да и ни разу он не оттягивал собственно момент секса так упорно, как сегодня. Ведь даже гулять Макс Аленку все-таки потащил для того, чтобы посмаковать предвкушение того, как он затащит уже Санни в какой-нибудь скрытый от посторонних глаз уголочек, сдерет с неё этот белый симпатичный сарафанчик... А может, и не будет, оприходует прямо в нем, смотря же как припрет в штанах.
Боже, какой чувственный экземпляр — уже тихонько постанывает, того и гляди кончит от одних только поцелуев. Век бы от этой шеи не отрывался, в перерывах между сексом. Лишь бы вот так, скулила и таяла от него — от Макса.
Нежная — как лилия, страстная — как кошка. Какая ж жалость, что здесь и сейчас она отвечала Максу взаимностью не из каких-то чувств, а просто... Просто потому, что любила трахаться. Зачем отказываться от халявного секса — так она как-то сказала. И лишь это сейчас сердце Максу выжимало насквозь. Это — на две недели. Потом — она уедет к себе домой. И эти условия он принял, когда с ней договаривался о реальной встрече. Пока она здесь — он позволит себе эту слабость. Потом... Ну, вот дойдет до «потом», и можно будет поговорить. Но думать сейчас о том, что она уедет и там в своих провинциальных широтах будет кувыркаться с кем-то еще, доводило Макса практически до бешеной трясучки. Настолько, что он аж переусердствовал — слишком сильно сжал Аленку за плечи, и она, охнув от неожиданной боли, уставилась на Макса, обиженно надувшись.
— Ты чего? — мрачно поинтересовалась она. Врушка. Ведь говорила же, что ей нравится пожестче... Хотя, кажется, именно тогда она уточняла, что «пожестче в постели» и «в жизни» — разные вещи, и что первое она принимает, а второе — ни в коем случае.
— Пошли уже в номер, дурында, — улыбнулся Макс, — кажется, больше терпеть я не смогу.
И Макс оказался прав — держаться не осталось больше сил. И в номере — их не осталось совсем. Ни капли. Даже на то, чтобы до кровати дойти. По крайней мере — как только вошли — Макс пяткой подтолкнул дверь к косяку, заставляя замок защелкнуться поскорее, сбросил с ног кроссовки и сгреб Санни в охапку, прижимая её к стене. Девушка протестующе пискнула — она-то разуться не успела, но это как раз были уже не проблемы Макса. Пускай разувается в процессе своего раздевания.
