— Мимо, — хладнокровно буркнула Аленка, хотя…
— Сан, я же вижу, что ты прикидываешься. — Макс потянул Аленку к себе. — И вижу, что хреново у тебя получается выносить мозг. Ну, сдавайся. Выходи за меня! Ну почему нет?
Почему? Потому что это не чертова сказка. Потому что это все тысячу раз как за рамками разумного и реалистичного.
Почему девушка может отказаться выйти замуж за любимого мужчину?
Вроде никаких препон, не так ли? Ну, окей, давайте с уточнениями.
Почему провинциальная девушка, кхм, нищебродка может отказаться выйти замуж за любимого мужчину, который внезапно оказывается миллионером?
Потому что!
— Так не бывает.
— Знаешь, я тоже думал, что таких как ты не бывает. — Пальцы Макса зарывались в Аленкины волосы, и сам он самым наглым образом прижимался лбом к её лбу. — Но вот она — ты. Моя сказочная нереальная солнечная женщина, которая любит меня, а не мои деньги, которая любит мою дочь, причем очень взаимно, и прости, ты так и не ответила, ты же выйдешь за меня?
— Нет.
— Выйдешь. — Он охренел и уже даже не спрашивал.
— Нет.
Этого несносного придурка хотелось лягнуть. Можно ли лягать миллионеров? А любимых миллионеров? Ой, да запросто. Только осторожно. Нет, он наверняка со всех сторон застрахованный, и все же... Любимый же. Жалко.
— Выходи за меня, непокорная женщина, я же не отстану, — шепнул Макс. Ох, как он это все обставлял. Ну, ведь понимал, что все в Аленке обмирает сейчас.
— Да вот ещё, — буркнула Аленка. — Может, мне еще с тобой прям щас и переспать?
— Это нужно, да, — вздохнул Макс. — Хотя, скажем честно, этот урод мне все настроение изгадил.
Да уж. Сколько было напряжения между Аленкой и Максом только этим утром... И все скурвилось благодаря Кислицыну с его асексуальной аурой.
Хотя сейчас — искрение потихоньку возвращалось, и воздух между Аленкой и Максом уже негромко гудел, шумел, пытался испариться. Аленка чуть подалась назад, потому что еще чуть чуть — и она бы сама к Максу потянулась за поцелуем.
— Ты понимаешь, что ты меня уже порядком задолбал, Ольховский? — негромко поинтересовалась Аленка, прямо глядя на Макса. — Вот этим всем задолбал. Сказал мне про ребенка? Нет. Было проще устроить срань с салоном красоты, чем открыть рот. Сказал мне, кто ты есть? Нет. Почему, мать твою, мой бывший кретин и сволочь знает про моего мужчину больше, чем я? Может, тебе с ним съехаться, раз у вас так много общего?
— Сан, ну прости. — И все мольбы мира в одном слове. Нет, если сатана посылает на заключение сделок не Макса, то он — адский лох. Ха, ха, какая игра слов.
Аленка промолчала. На самом деле, она уже почти и не злилась, просто категорически не понимала, что ей делать. Бежать? А если не хочется? Оставаться? Но… А Максу-то это точно надо?
— Я не знал, что ты в реале окажешься такая, понимаешь? — Кажется, Макс трактовал Алекино молчание по-своему. — Я и на самиздате торчал, не ради знакомств, было интересно посмотреть, как зайдут народу мои тексты. Вот знаешь, не те, которые коммерческие и для журнала, а художественные, для развлекушечки. Это ж тебе не на остро-социальные темы правду-матку жечь. А тут блин, ты. И… Думаешь, я знал, что потеряю голову от девочки из Сети? Что буду на все готов, лишь бы она согласилась стать членом моей семьи.
— Словоблуд.
— Сан, ну правда же. Все — правда.
На самом деле Аленка ему верила. Потому что и говорил он — без тени шутки. И на самом деле, на его лице сейчас улыбки не хватало. Очень.
— Миллионеры не теряют голову от девочек по интернету.
— Я тебе могу рассказать много нового на тему “Что делают и что не делают миллионеры в реальной жизни”. И знаешь, Санни, мне ведь лучше знать, я хотя бы практик. Хотя погоди. Выйдешь за меня — тоже будешь практиком и заведешь свой список. Через пару лет сравним.
Птичка-задолбай, просто.
Он не знал, блин. А Аленка знала, к какому идиоту едет? Тем не менее, особо ничего не скрывала. Точнее полное отсутствие козырей не скрывала. Ну, вот такая, да. Неидеальная. Как партия — невыгодная, из всех достоинств только прокачанный дзен. Что называется — не хочешь не бери, а я тебя любым возьму, даже задротом. Не в улыбку же влюблялась, ей богу.
И кто ожидал, что судьба решит вывернуть фортель и выкинет четыре семерки? А могла бы ограничиться двумя, за глаза бы хватило.
— Ален… — глухо произнес Макс. Взгляд у него был по-прежнему напряженный, выжидающий.
Нужно было уже отмирать. И сдвинуть ситуацию с мертвой точки. И куда бы деть эту дурацкую досаду?
— Идем, Ольховский. — Аленка потянулась и поднялась. — Веди меня по своему бахчисарайскому дворцу...
— Куда? — Глаза у Макса наконец-то оживились. Ну, хоть что-то. А то смотреть на это неприступное чудовище было как-то не очень радостно.
— В спальню, — усмехнулась Аленка. — Будем проводить воспитательные работы по лечению недоверия. Надеюсь, тебе поможет, Ольховский.
38. Игра на победу
— Санни…
— Руки подбери, Ольховский!
Ох, малышка… Вот есть вода, окутывающая тело, есть дохрена ароматной пены, есть второе тело, сидящее так близко — гибкое, мягкое, сладкое, заманчивое, до чертиков любимое тело на котором Макс знал каждую родинку, каждую царапинку, каждую впадинку. Которое так любил тискать в ладонях, прижимать к себе. На котором обожал искать новые эрогенные точки.
Вот есть все это. И нет возможности сделать то, что хочется.
Нет возможности, наконец, стиснуть эту чертовку в руках, пробежаться ладонями по знакомым, плавным изгибам её тела, по нежной коже.
Санни, вредная, обиженная зараза — красивая до чертиков, такая родная, по которой Макс так истосковался за эти две недели, за которую так боялся после звонка того выродка — устроилась в джакузи так, чтобы уронить голову Максу на плечо, а задницей… Задницей Солнечная терлась об стояк. И нет, если вы подумали о части водопровода — это вы зря.
Разумеется, она это делала нарочно.
По одной лишь коварной улыбке, с которой она ходила по квартире Макса и разглядывала её — было понятно. План мести рождается постепенно. И, как и всякий план в голове писательницы — он быстро оброс неожиданными деталями, например: «Нахрена тебе такая большая ванна, если мы в неё не влезем?»
Влезли. Сидели практически в обнимку.
Ну, и грех же было не воспользоваться тем, что Лизка спала, да?
— Потереть тебе спинку? — шепнул Макс. Только бы дала прикоснуться, уж он-то устроил бы ей полновесную трепку.
— Обойдешься.
Зараза. Скользкая, мокрая зараза, посмевшая от него уехать на две недели. С мягкими волосами, пропахшими ванилью и корицей. Такая желанная, такая любимая, что хоть прям сейчас её хватай и тащи в ЗАГС. Как есть, голышом. Хотя нет, голышом не стоит — а то от конкурентов придется отбиваться. А это была только его, Ольховского, женщина, с охренительной задницей, с не менее охренительной грудью и совершенно охренительным чувством юмора.
