– Мачо давно вымерли, а те, которые еще остались, занесены в Красную книгу и охраняются законом.
– «Охраняются законом» – это в буквальном смысле слова? Не думал, что в твоем понимании мачо – это зэки, – Вадим громко засмеялся, и Инга, в шутку обидевшись, осадила его:
– Не цепляйся к словам.
– Не буду. Лучше расскажи, кого ты удостоила такой честью, приняв приглашение на свидание?
– Местного красавца, который плохо ездит на мотоцикле, но знает толк в романтике. К сожалению, брат, я уже безнадежно испорчена… Меня никакой романтикой не реанимируешь.
– Сердце не забилось? – Вадим с усмешкой поинтересовался, и Инга, с притворным сокрушением вздохнув, честно призналась:
– Глухо – как в танке… У меня не сердце, а просто моторчик, причем не пламенный.
– Ладно, ладно, рано тебе еще ставить на себе крест. Только будь со своим романтичным красавцем осторожна.
– Вадим, я уже не маленькая девочка! – Инга тут же возмутилась.
– Знаю, знаю… Сейчас начнешь вопить, что из нас двоих ты – старшая и опытная. На целых пятнадцать минут опытней. Просто будь осторожна, сестренка, чтобы с тобой все было в порядке. У нас с Ларкой все прекрасно, она передает тебе привет и миллион поцелуев. Она так и сказала. Все, не буду больше отвлекать тебя от твоего свидания-несвидания.
Инга почувствовала, что брат по ту сторону «провода» улыбается, разговаривая с ней, и ей вдруг невыносимо захотелось оказаться дома, рядом с близкими и родными людьми – с Вадькой и его женой Ларисой.
Она вернулась в ресторан и, пригубив из бокала вина, закурила.
– Это мой брат звонил. Соскучилась я по нему… Не виделись всего ничего, а я уже скучаю по нему смертельно. Мы с ним – двойняшки. Две половинки одного целого. Макс, может, пойдем уже? Я хочу вернуться домой пораньше.
– Как скажешь, – Максим постарался не показать своего огорчения. – Я провожу тебя, разрешишь?
– Разрешу, – она с ласковой улыбкой ответила и затушила в пепельнице недокуренную сигарету.
Инга во сне шла через цветущий сад. Ей было лет десять: в городе своего детства она видела себя в снах в этом возрасте. Она углублялась в сад, раздвигая руками тяжелые, в цвету, ветки деревьев. Инга шла уже очень долго, выбирая нужные тропки интуитивно. Она знала, кто ее ждет в глубине сада. И сейчас, пробираясь через цветущие деревья, мысленно гадала, что могло случиться, раз бабушка решила вновь с ней «поговорить».
Инга вышла на небольшую полянку, на которой стоял стол и по обе его стороны – две скамеечки. На одной из скамеечек уже сидела бабушка, Инга присела на другую – напротив.
– Инночка, я тебя уже давно жду, – бабушка, едва Инга села, строго с упреком произнесла. Инга хотела в оправдание сказать, что сад очень большой, тропок в нем много, и она заблудилась, но бабушка, не дав ей открыть рта, тут же строго заявила:
– Ругать тебя буду!
Бабушка в снах еще никогда ее не ругала. Предупреждала, советовала, но никогда не повышала на внучку голоса и ни в чем ее не упрекала. Инга, недоуменно подняв на бабушку расширившиеся глаза, замерла в надежде, что бабушка сердится в шутку. Однако старушка, недовольно хмуря брови и поджимая тонкие губы, тихо стукнула сухим кулачком по столу.
– Твоя работа?! – и указала подбородком на миску с черешней, стоявшую на столе, на которую Инга не сразу обратила внимание. Сейчас, бросив короткий взгляд на миску, Инга увидела, что половина черешни съедена, и в блюде вперемешку со спелыми ягодами лежат косточки. Инга удивилась и хотела сказать, что она не ела эту черешню… Возможно, это брат съел… Но тут же вспомнила, что брат здесь ни при чем. Неужели она сама съела черешню? Но когда и как – не помнит.
– Твоя работа, – бабушка, грустно усмехнувшись, подвела итог, и Инга виновато потупилась.
– Я же что тебе сказала? Что черешню надо вернуть хозяевам! А ты что натворила?!
– Я больше не буду… – Инга еле слышно прошептала и сжала пальцы в кулачки. Ей было очень неприятно, что бабушка ее ругала, и больно оттого, что не выполнила бабулину просьбу, поддалась соблазну и съела ягоды.
– Я, бабушка, все объясню хозяевам… Я верну им то, что осталось…
– Да нет уж, милая, нет уж, – бабушка сокрушенно покачала головой, с грустью глядя на внучку. – И ругать я тебя буду не за то, что ты съела ягоды, а за то, что ты перестала думать об осторожности и пренебрегаешь тем, чему я тебя обучила!
– Бабушка, я…
– Нет уж, милая, помолчи, – бабушка ласково, но твердо перебила внучку. – Времени у нас мало, послушай сейчас меня. Понимаю, ты приняла решение не пользоваться знаниями и силой, что в тебе заложена. Но, милая, ты убрала свои «сокровища» в темный чулан и решила совсем забыть о них. Не закапывай то, что еще не один раз тебе пригодится! Ты очень сильная, Инночка – я тебе говорю об этом каждый раз. Твоя сила – в любви. И засохшая роза может возродиться от воды, если эта вода – любовь…
Бабушка ласково улыбнулась и, протянув через стол руку, легонько коснулась пальцами Ингиной руки.
– Послушай меня, родная, послушай внимательно. Ты уже влезла в сад, и даже съела часть ягод, не тебе предназначенных. Ты у меня умная и сильная, верное решение сумеешь найти, но не забывай об осторожности. Я учила тебя, как охранить себя и близких, и ты до недавнего времени умело использовала эти знания. А сейчас пренебрегаешь ими. Ты открыта, Инночка! На поле битвы оказалась без щита и меча. Нельзя так, милая. Быстро падешь, и никто уже не сможет тебе помочь. Не пренебрегай знаниями, прошу тебя! Они понадобятся и тебе, и тем людям, которые тебе дороги будут. И помни о том, что и засохшую розу можно возродить, пока ее корни в земле. Но не допусти того, чтобы твои «корни» оказались вырванными. Поняла меня?
– Да, бабушка… – Инга тихо, не поднимая глаз, прошептала.
– То-то же, – в голосе старушки появились уже совсем другие интонации – нежность и ласка. Инга осмелилась поднять взгляд, и увидела, что бабушка улыбается ей – так, как улыбалась всегда – с любовью – когда улыбались не только ее губы, но и глаза.
– Инночка, завтра ко мне ты придешь. Расскажешь мне все твои горести. А сейчас, милая, мне нужно избавить тебя от той отравы, которой ты по неосторожности наелась, – бабушка с горечью усмехнулась и, коротко кивнув на миску с ягодами, остановила долгий взгляд на испуганно замершей внучке.
– Бабушка, не надо… – Инга, увидев, что старушка, не спуская с нее пристально взгляда, уже зашептала что-то себе под нос, жалобно пробормотала. – Бабуля, пожалуйста…
Старушка, не прекращая своего занятия, сердито нахмурилась и жестом остановила внучку, собравшуюся было встать и уйти.
– Не надо… – Инга, чуть не плача, еще раз предприняла попытку остановить бабушку. – Мне плохо, бабушка…
