– Что?
– Вон, на лавке сидит. Не кто иной, как наш старый друг мистер Айвс, нет?
– Далеко от дома забрался. Что это он тут делает? – удивилась Реджи.
– Чудно, да? Может, тоже ищет Энди Брэгга. Хоть они и не по-честному друзья, – рассмеялась Ронни.
– Может, пришел сообщить Энди Брэггу, что мы про него спрашивали. Или рассказать про убийство жены. Интересно, он подозреваемый?
– Атас, – сказала Ронни. – Пошел.
Обе вытянули шеи, глядя, как Винсент Айвс заходит на стоянку за парапетом. Винсент Айвс поплелся вверх по лесенке к тропе на утес.
– Гуляет на сон грядущий, – сказала Ронни. – Хочет, наверное, в тишине и покое оплакать свою вот-вот уже бывшую миссис Айвс.
– Уже не вот-вот бывшую, – возразила Реджи. – Уже совсем бывшую.
Они решили задержаться, – может, вернется Энди Брэгг или Винсент Айвс спустится с холма и учудит что-нибудь занятное. Вылезли из машины и, облокотившись на парапет, вдыхали свежесть, любовались закатом и огромностью Северного моря. Прилив разошелся вовсю, набухал и накатывал на парапет и променад.
– А зимой тут как, интересно? – сказала Ронни.
– Довольно живописно, надо думать, – ответила Реджи.
Она бы с ума сошла – здесь жить. На глаза ей попался бегун, рысивший через стоянку. Немолодой человек, на голове наушники. Реджи ахнула.
– Что? – спросила Ронни.
– Вон тот дядька.
– В горку бежит?
– Ага. Он. Я его знаю.
– День великих совпадений, спору нет.
– Сама знаешь, что говорят про совпадения.
– Без понятия, а что про них говорят?
– Совпадение – просто объяснение, которое ждет удобного случая.
По крайней мере, подумала Реджи, так всегда говорил этот человек, который сейчас взбегал на утес.
– Видала? – спросила Ронни.
Они искали трюфели в бездонных коробках со шлаком улик, чуточку скрасив себе задачу огромной пиццей и бутылкой риохи, которыми разжились в «Ко-опе» в Уитби. Не очень холодно, огонь разводить незачем, но Реджи все равно развела, и теперь он трещал как ненормальный в маленьком камине. Как-то это правильно, если ты в приморском коттедже. Реджи никогда в жизни не разводила огонь, пришлось гуглить, и она гордилась результатом.
– Что видала? – спросила она.
Ронни показала помятую и потертую бумажку:
– Судебное дело девяносто восьмого года. Тут что-то по гражданке, квартира в Файли какая-то. «Летающий фригольд» – это что?
– Это, по-моему, когда земля под твоей недвижимостью тебе не принадлежит. Когда у тебя комната над переходом или пустотой, например.
– Вот ты откуда это знаешь?
– Я – хранилище бесполезных знаний, – ответила Реджи. – Сто лет назад я выступала в мюзик-холле. Как мистер Память в «Тридцати девяти ступенях».
– Кто-кто и в чем?
– «Тридцать девять ступеней». Был такой фильм у Хичкока
[66]. Знаменитый.
Иногда Реджи гадала, открывала ли Ронни хоть раз в жизни книгу, смотрела ли фильм, спектакль. Совершеннейшая филистерка. Реджи за это зла на нее не таила – напротив, даже восхищалась. Реджи, которая читала и видела в этой жизни все, от «Илиады» до «Пропуска в Пимлико»
[67], особой пользы от кругозора не видела. Удержать Сая кругозор явно не помог.
– Кароч, – сказала Ронни, – тут написано, что покупателя не уведомили о летающем фригольде, и представитель покупателя подает в суд на представителя продавца. За введение в заблуждение, что ли. Покупателем был Антонио Бассани, но интересно не это. В суде его представлял Стивен Меллорс. Помнишь такое имя?
– Адвокат Винсента Айвса, – сказала Реджи. Взяла блокнот, полистала, зачитала вслух: – «Он юрист, занимается моим разводом, иногда играет с нами в „Бельведере“».
– А также школьный друг, не забывай, – прибавила Ронни. – Давно знакомы.
– Тут еще старья навалом, – сказала Реджи, протягивая ей хлипкую папочку – картон от времени размягчился и вспушился. – В основном остатки портфеля Бассани, с семидесятых. Трейлерные стоянки. Дом престарелых. Квартиры в Редкаре, Солтберне, Скарборо. Представляю, какой он был домовладелец. Небось рядом с ним даже Рахман
[68] был бы зайка.
– Кто?
– Не важно. Бухгалтеры-криминалисты все это небось перерыли на суде, нет?
– Не знаю. Открываем еще бутылку?
Две тесные спаленки под крышей, в каждой узкая кровать – на такую сошлют тетушку-синий чулок. Или монашку.
– Бегинаж, – сказала Реджи.
– Чё?
– Такой мирской женский монастырь, религиозное сообщество, в Средние века было. В Брюгге есть. Очень красиво. Сейчас не в моде. А жалко.
В Брюгге Реджи ездила с Саем, на ночном пароме, который колтыхался по Северному морю до самого Зебрюгге. Реджи тошнило всю дорогу, и Сай придерживал ей волосы, когда ее тошнило в унитаз из нержавейки в крохотной душевой их каюты. «Нет больше той любви, как бойфренд»
[69], – смеялся Сай. Когда он бросил Реджи, чтобы жениться на девушке по выбору родителей, Реджи пошла к парикмахеру и попросила остричь ее коротко: ритуал, который женщины проводят с незапамятных времен – во всяком случае, с тех пор, как первый мужчина бросил первую женщину. Вероятно, Адам Еву. Кто знает, как оно все повернулось с их союзом, когда Адам стукнул Богу, что Ева кокетничает с древом познания?
– Если женщина что-то знает, кому она нужна? – сварливо сказала Реджи.
– Без понятия, – ответила Ронни. – Другой женщине?
Точка опрокидывания
Убита? Винс думал, его повезут в морг или даже на место преступления (которое он до сих пор называл «мой дом»), покажут труп, однако нет, повезли в отдел полиции и показали поляроидный снимок. Казалось бы, разводишься с женщиной – опознавать ее труп больше не обязан, но где уж там.
